— Все равно она не прилетит за ним, — упрямо повторил мальчик. — Я это знаю.
В это мгновение раздался громкий щебет, и все трое подняли головы.
— Ну вот, я же говорил, — с удовлетворением заметил Дэвид. — Наверное, это она. Давайте отойдем в сторону, чтобы не мешать им.
— Не пойду, — сквозь зубы выдавил Ник.
Он не поднимал глаз, и Натали догадалась, что мальчик, хотя и страшится отцовского гнева, не хочет уступать из упрямства.
— Идем, Ник, — повторил Дэвид уже более жестко и раздраженно посмотрел на часы.
Натали подняла голову и увидела, что птица, которая только что летала над ними, куда-то скрылась.
Мальчик стиснул маленькие руки в кулачки.
— Ты ничего не понимаешь! — выкрикнул он. — Тебе все равно, что будет с другими!
— Как ты можешь говорить такое? — возразил Дэвид. — Ты ведь знаешь, что мне не все равно, что будет с тобой.
— Ты думаешь только о своей дурацкой работе, — со слезами в голосе продолжал Ник. — Даже если кто-нибудь умрет, тебе будет все равно.
У Дэвида был такой вид, как будто его ударили в солнечное сплетение.
— С чего ты это взял?
— Я знаю!
Натали, прикусив язык, наблюдала за перепалкой отца и сына и молилась о чуде. Она твердо решила, что не будет вмешиваться, пока не увидит, что положение стало совсем безвыходным.
— Хватит, Ник, идем! — жестко сказал Дэвид, протягивая к ребенку руку.
Мальчик сделал шаг назад.
— Нет, нет и нет! — выкрикнул он, топая ногой. — Я не пойду! Ты меня не заставишь.
Натали увидела, что Дэвид едва сдерживает гнев. После секундного молчания он с угрозой произнес:
— Не вздумай снова закатывать истерики, Ник.
И это он называет истерикой? Ребенок просто проявляет непослушание, вполне типичное для своего возраста.
Дэвид снова посмотрел на Натали, и она заметила в его глазах мольбу. Девушка молча кивнула, давая понять, что контролирует ситуацию, и он со вздохом покачал головой, а потом сделал шаг к сыну и взял его за руку. Мальчик выдернул ладонь, и отцу пришлось схватить его за запястье.
— Понимаешь, Ник, мама птенца не прилетит за ним, пока мы стоим здесь. Поэтому нам нужно уйти.
— Но тогда его съест кошка, — возразил мальчик.
— Какая кошка?
— Соседская.
— В наш сад они не ходят, — твердо заявил Дэвид. — Идем.
Он потянул ребенка за руку, но тот уперся пятками в землю и отклонился назад. Картина получилась комичная — что-то вроде перетягивания каната между рослым мужчиной и пятилетним крохой. Натали улыбнулась, ожидая, что обстановка как-то разрядится, но Ник продолжал упрямиться:
— Я не уйду от птенчика! Без нас он умрет!
— Ничего с ним не будет, — раздраженно повторил Дэвид. — Я же сказал тебе: его мама сейчас вернется.
Он недовольно пожал плечами и выпустил руку сына. Тот не удержался на ногах и упал на траву, но тут же вскочил на ноги и на всякий случай спрятал руки за спину.
— Нет, не вернется, — громко возразил он. — Мамы никогда не возвращаются.
У Натали сжалось сердце. Как она сразу не догадалась, в чем причина упрямства ребенка? В этом птенчике он увидел собрата по несчастью, тоже брошенного матерью. Ее охватило желание броситься к Нику, но она остановила себя. Здесь его отец, и именно он должен приласкать малыша. Девушка посмотрела на Дэвида, но его лицо было по-прежнему хмурым. Неужели он ничего не понял?
— Хватит! — рявкнул Дэвид. — Нечего устраивать сцены! Мы уходим.
— Я тебя ненавижу! — выкрикнул Ник.
— Прекрати!
Выражение лица Дэвида было обиженным, но не удивленным. По щекам ребенка ручьями полились слезы.
— Ненавижу, ненавижу! Зачем ты привез меня сюда?! Можешь отправить обратно!
Мальчик отвернулся и присел на корточки рядом с тем местом, где все еще пищал в траве птенец.
Дэвид негромко выругался.
— Дэвид, — негромко окликнула его Натали.
— Наконец-то решила вмешаться? — с сарказмом спросил он.
Она покраснела. Ей хотелось утешить обоих — и сына, и отца.
— Ник беспокоится, что мама птенца не вернется, — тихо сказала она.
— Я объяснил ему, что это не так.
Натали покачала головой и еще больше понизила голос:
— Говоря о птенце, он думает о себе. О том, что его мама уехала и, возможно, никогда не вернется. Он боится, что ты тоже можешь бросить его, боится остаться один.
Глаза Дэвида вспыхнули внезапным озарением. Он взъерошил ладонью волосы, подошел к сыну и ласково проговорил, опускаясь на траву:
— Ник, ты считаешь, что мама этого птенчика не вернется, потому что твоя мама уехала?
— Да-а, — сквозь слезы протянул мальчик.
— Ты не должен так переживать из-за этого. Когда-нибудь мама-птица вернется, а пока о птенчике позаботится кто-нибудь другой. Может быть, папа возьмет его к себе… как я тебя.
— Ты не хотел меня брать, — шмыгнул носом Ник.
— Неправда. Я был бы рад, если бы твоя мама вообще не увозила тебя отсюда.
— Правда? — В голосе мальчика звучало сомнение.
— Да. Разве ты не знаешь, что это твой самый первый дом?
— Нет, — покачал головой Ник, с явным интересом ожидая продолжения.
— Когда ты родился, мы привезли тебя сюда, в этот дом, и положили в колыбельку в той самой комнате, которую ты занимаешь сейчас… — Голос Дэвида дрогнул. Он замолчал, и Натали показалось, что в его глазах блеснули слезы. Потом он погладил сына по голове. — А знаешь, может быть, ты и прав. Я слышал, что иногда люди подбирают птенцов и кормят их жидкой кашей через пипетку, пока они не окрепнут, а потом выпускают на волю.
Ник повернулся к отцу, моргая мокрыми ресницами.
— Значит, мы можем его взять? — Он шмыгнул носом. — Можно, я буду за ним ухаживать, пока он не начнет летать?
Дэвид вопросительно посмотрел на Натали.
— А как насчет старого поверья о том, что нельзя трогать птенцов?
— Наверное, это глупые выдумки, — с улыбкой ответила она. — Надо взять коробку из-под ботинок и устроить в ней что-то вроде гнезда — положить туда травы или соломы… Правда, у меня нет опыта выращивания птенцов.
— А чем мы будем его кормить? — спросил Ник.
— Чем кормить? — задумчиво повторил Дэвид. — Может, печеньем? — Он лукаво посмотрел на Натали.
— Ну уж нет.
— Тогда гамбургерами?
— Нет.
