Увидев, что я смотрю на него, соглядатай попятился и,повернувшись, нырнул в ближайшие кусты. Интересно, узнаю я его, если встречуснова? Вполне возможно. Но зачем они следят за мной? Боятся, что я пойду противних? Вера уверяла, что за ней никогда никто не ходил. Почему же я постоянноудостаиваюсь такой чести? Искать ответы у себя самой было бессмысленно, поэтомуя проверила цепочку на двери, замки и легла спать, не забыв завести будильникна восемь часов. Утром предстояла встреча с Горчаковым, и мне нужен запасвремени, чтобы успеть себя подреставрировать. Потому что если раньше явысыпалась и выглядела отдохнувшей, то в последнее время медленно разрушалась,как дерево, подтачиваемое термитами.
Горчаков приехал за мной один.
— А где Липа? — спросила я подозрительно, но тотчассмутилась, словно невинная девица, которая опасливо косится на каждыебрюки. — Мы за ней заедем?
— Липа приедет позже, сначала она должна сделатькое-что в офисе.
— Понятно, — смирилась я.
Ситуация меня очень даже устраивала: только мы вдвоем,музыка и многозначительное молчание. Впрочем, Горчаков наверняка будет занятдорогой или выберет для разговора какую-нибудь нейтральную тему. Потому что,если бы он испытывал ко мне хоть какие-то чувства, не потащил бы второй раз надачу, где меня ждет свидание с его женой и сынишкой. «А мне ведь приказано егособлазнить, — вдруг вспомнила я. — Может, заняться этим прямо сейчас?В конце концов, я не могу отказаться от задания после того, как убили моегомужа? Я понесла слишком суровое наказание за непослушание, но у меня ведь естьеще и брат…»
Я не понимала — обманываю себя или нет. Хочется мне близостис шефом или я действительно боюсь людей Шлыкова? Через некоторое время я пришлак выводу, что близости мне, безусловно, хочется, но только настоящей, а не той,которую я могу спровоцировать сама из боязни потерять кого-нибудь изродственников. Что делать? Я решила положиться на судьбу. Ведь я на самом делебез ума от Горчакова, и мне не придется притворяться. Просто надо перестатьскрывать свои чувства. Вот только его жена! Похоже, он ее любит. Правда, яникогда и не обольщалась насчет каких-то серьезных отношений между нами.
— У нас на фирме неприятности, — сказал Горчаков,когда мы выехали на шоссе. — Путаница со счетами и вообще… Похоже насаботаж.
Я испуганно вздрогнула, и он, кажется, это заметил. Сегодняшеф был в голубой рубашке, под расстегнутыми пуговицами которой виднеласьзагорелая грудь. Возможно, он плохо спал, под его глазами залегли тени, но, какбы то ни было, он по-прежнему казался мне самым привлекательным мужчиной наземле.
— Будем разбираться с договорами, — обнадежила егоя.
— Марина, я рад, что мы с вами одни, — неожиданносказал шеф, не поворачивая головы.
— Да?
— Нам нужно поговорить.
Сердце мое тотчас же заныло. Я знала абсолютно точно: когдамужчина по-настоящему интересуется женщиной, он вовсе не склонен заводить с нейразговоры. Мужчины вообще не любят говорить о чувствах, только о делах. Явздохнула.
— Вы в последнее время не замечали в офисе ничегостранного? — продолжал между тем шеф.
Тревога взяла в руки прутик и слегка хлестнула по сердцу.Неужели Горчаков меня подозревает? Откуда я знаю, что за хороводы водит вокругнего ФСБ?
— Я понимаю, у вас большое горе и вы держитесь изо всехсил, но все же именно ваш внимательный и трезвый ум мог заметить что-нибудьнеладное.
— А вы уверены, что неладное действительнопроисходит? — Я попыталась увильнуть от ответа.
Вот еще одно испытание! Врать своему кумиру прямо в глаза.Отличную же роль отвел мне Шлыков, ничего не скажешь!
— Давайте договоримся: если в офисе будет происходитьчто-нибудь странное… скажем так, нетипичное, вы сразу же придете ко мне,хорошо?
— Конечно! — воскликнула я, мысленно проклиная всена свете.
Интересно, придется ли мне когда-нибудь отвечать за своипроделки перед Горчаковым? Нет уж, лучше умереть. В душе я твердо решила, чтоесли предательство вскроется, я убегу на край света и до конца дней буду водиночестве переживать свой позор. «Может быть, тебе и не придетсяскрываться, — подсказало мне услужливое воображение. — В концеоперации тебя прикончат, и проблема решится сама собой». Подобная мысльприходила ко мне не первый раз и сильно действовала на нервы.
— Хотите кофе? — внезапно спросил Горчаков. —Я взял из дома термос. Очень люблю горячий кофе с молоком.
Как будто я не знала! Я знала про него все, что только можетзнать влюбленная женщина. Если бы Шлыков прикрутил меня к железному столу ипоказал щипцы для выдергивания ногтей, на него вылился бы такой ушатинформации, которого хватило бы на два подразделения разведчиков. Я знала, чтоГорчаков ест на завтрак, обед и ужин, в какие кафе и рестораны приглашаетпартнеров по бизнесу, какого цвета и качества предпочитает одежду, где еепокупает, кому звонит в редкие свободные минуты, в каких фирмах работают егодрузья и по каким дням он встречается с ними за ужином. Я знала, что оннемножко суеверен и ужасно не любит чисел, в которых попадается цифра «шесть»,зато семерка — его счастливое число. Он любит смотреть хоккей по телевизору,хотя сам увлекается игрой в гольф и раз в месяц выбирается в гольф-клуб вПодмосковье. Дня не хватило бы рассказать все, что я знала о мужчине, которыйсидел сейчас рядом со мной и смотрел на дорогу, расстилавшуюся впереди.
— Глоток кофе мне бы не повредил, — ответила я.
Если честно, меня слегка удручало, что шеф специальноотметил мой ум. Явно очко не в мою пользу. В идеале мужчины, конечно, должныособо ценить умных и неординарных женщин. Но я-то понимала, насколько идеалдалек от реальной жизни.
На очередной стоянке Горчаков затормозил. Рядом находилисьбензоколонка, мини-маркет, а также ларек с прохладительными напитками и всякоймелочовкой.
— Купить вам что-нибудь? Шоколадку или орешки?
— Да нет, не стоит, — сказала я, по инерцииизбегая его взгляда.
— Может быть, разомнем ноги? — предложил он.
Я согласилась и вылезла из машины. Горчаков вытащил из сумкитермос и, отвинтив крышечку, наполнил ее кофе. Подал мне и внимательнонаблюдал, как я пью.
— А вы? — поинтересовалась я.
— Позже.
Как только я отдала ему опустевшую крышку, шеф тут же налилв нее кофе для себя и стал пить, стараясь попасть губами в след от моей помады.«Или он не брезглив, — подумала я, — или это такая формазаигрывания». Через некоторое время выяснилось, что это было именнозаигрывание, потому что Горчаков поставил термос на асфальт и внезапнопридвинулся ко мне так близко, что я вынуждена была прижаться спиной к машине.
— Теперь поедем? — пролепетала я, глядя в сторону.
