Позже в тот вечер он сидел на кровати, ощущая боль во всемтеле. Аспирин не помог. Кройд разделся, потому что одежда снова стала ему мала.Стоило почесаться, как кожа не просто шелушилась, она отваливалась большимикусками — сухими и бледными, без какихлибо следов крови, „Неудивительно, что уменя лицо белое, как мел“, — решил он.
В глубине одной из особенно больших ран на груди Кройдзаметил что-то серое и твердое. Он не смог определить, что это такое, ноиспугался.
В конце концов, несмотря на поздний час, Кройд позвонилБентли, Ему необходимо было поговорить с кем-то, кто знал о его состоянии. АБентли обычно давал хорошие советы.
Бентли, по счастью, отозвался, и Кройд все ему рассказал.
— Знаешь, что я думаю, малыш? — наконец произнес Бентли. —Ты должен сделать то, что велел доктор. Лечь спать.
— Я не могу. Пока не могу. Мне необходимо чуть больше одногодня. Потом все будет в порядке. Я и продержусь, вот только так дьявольски всеболит, и моя внешность…
— Хорошо, хорошо. Вот как мы поступим. Зайди ко мне примернов десять утра. Сейчас я ничего не могу для тебя сделать. Но утром первым деломпоговорю с одним знакомым, и мы достанем для тебя действительно сильноеболеутоляющее. И я бы хотел взглянуть на тебя. Может быть, есть какой-нибудьспособ несколько подправить твою внешность.
— Ладно. Спасибо, Бентли. Я ценю.
— Да ладно! Мне тоже не сладко пришлось в собачьей шкуре.Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
* * *
Через два часа Кройд почувствовал сильные боли в животе,потом начался понос; мочевой пузырь был готов лопнуть.
Это продолжалось всю ночь. Когда он взвесился в три тридцатьутра, его вес снизился до двухсот семидесяти шести фунтов, К шести часам онвесил уже двести сорок два фунта. Его непрерывно несло. „По крайней мере, —утешал себя Кройд, — это отвлекает внимание от зуда и боли в суставах. И ещёэффективно помогает бороться со сном без помощи амфетамина“.
К восьми часам он весил двести шестнадцать фунтов и, когдаКарл позвал его, понял, что наконец-то лишился аппетита. Странно: объем теласовсем не уменьшился. Как не изменилась со вчерашнего дня и общая конституция,хотя теперь он был бледным, почти как альбинос, и это, в сочетании с торчащимизубами, делало его похожим на толстого вампира.
В девять Кройд позвонил Бентли, потому что его все ещёпучило, он непрерывно бегал в уборную, объяснил, что у него понос и он несможет прийти за лекарством. Бентли пообещал, что сам принесет его, как толькополучит у того человека. Карл и Клодия уже ушли по делам. Кройд в то утро невышел к ним, под предлогом расстройства желудка. Его вес снизился до стадевяноста восьми фунтов.
Было уже почти одиннадцать, когда пришел Бентли. К томувремени Кройд похудел ещё на двадцать фунтов и соскреб большой кусок кожи снижней части живота. Обнажившаяся ткань оказалась серой и чешуйчатой.
— Боже мой! — воскликнул Бентли при виде Кройда.
— Ага.
— У тебя большие проплешины на голове.
— Так и есть.
— Я раздобуду парик. И ещё поговорю с одной знакомой дамой.Она косметичка. Дадим тебе какой-нибудь крем, чтобы ты намазался и приобрелболее нормальный цвет лица, Лучше надень темные очки, когда пойдешь на свадьбу.Скажешь, что тебе закапали лекарство в глаза. У тебя к тому же и горб вырос.Когда это произошло?
— Я даже не заметил. Я… был занят, Бентли похлопал повозвышению между лопатками, и Кройд вскрикнул.
— Извини. Может, тебе лучше прямо сейчас принять однутаблетку?
— Да.
— Возьми просторный плащ. Какой у тебя размер?
— Теперь — понятия не имею.
— Ладно, Я знаю одного человека, у которого их полно наскладе. Пришлем тебе дюжину.
— Мне надо бежать, Бентли. Меня опять тянет в уборную.
— Ага. Выпей лекарство и попытайся отдохнуть. К двум часамКройд весил сто пятьдесят пять фунтов. Болеутоляющее прекрасно подействовало, ивпервые за много времени ничего не болело. К несчастью, лекарство одновременновгоняло в сон; снова пришлось принимать амфетамин. Положительным было то, чтоэта комбинация заставила Кройда почувствовать себя хорошо в первый раз с техпор, как все началось, хотя он знал, что ощущение обманчиво.
Когда в три тридцать доставили плащи, его вес снизился доста тридцати двух фунтов, и он чувствовал необычайную легкость при ходьбе.Казалось, где-то в глубине тела поет кровь, Кройд выбрал плащ, который идеальносидел на нем, и отнес его к себе в комнату, оставив остальные на диване.Косметичка — высокая блондинка, непрерывно жующая резинку, — пришла в четыречаса. Она гребнем вычесала большую часть его волос, сбрила остальные иприладила на него парик. Затем сделала макияж, попутно давая инструкции по пользованиюкосметикой. Она же посоветовала Кройду по возможности не открывать рот, чтобыскрыть клыки.
Он остался доволен результатом и дал блондинке сотнюдолларов. Тогда она заметила, что может оказать ему и другие услуги, но тут унего снова забурчало в животе, и он вынужден был с ней распрощаться.
К шести часам желудок смилостивился над Крой-дом. К томувремени он полегчал до ста шестнадцати фунтов и продолжал чувствовать себяочень хорошо. Зуд наконец-то прекратился, только он уже соскреб большую частькожи на груди, предплечьях и бедрах.
Карл, вернувшись, крикнул ему наверх:
— Какого черта тут делают все эти плащи?
— Длинная история, — ответил Кройд. — Можешь взять их себе,если хочешь.
— Ого, они из кашемира!
— Ага.
— Вот этот мне как раз.
— Так возьми его.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, спасибо.
В тот вечер он ощутил, что к нему возвращаются силы, иотправился на одну из своих длительных прогулок пешком. По дороге поднял высоков воздух за передний бампер припаркованную машину, чтобы испытать силы, Да,кажется, выздоравливает. В парике и макияже Кройд мог сойти затолстяка-садовника — до тех пор, пока держал рот на замке. Будь у него побольшевремени, обязательно отыскал бы зубного врача, чтобы сделать что-нибудь склыками. В ту ночь и с утра он ничего не ел. Почувствовал было странноедавление по обеим сторонам головы, но принял ещё таблетку, и оно не переросло вболь.
