комнаты. – А я пойду над другими полотнами работать.
Вейся-вейся, ниточка, вплетайся в полотно.
В комнате изредка потрескивали светильники, стучал ткацкий станок, шелестели нити. Пахло маслом и деревом. Запутавшиеся нитки убегали из-под пальцев, жглись, натирали кожу, больно кололись. Развязывать узлы было сложно и страшно – а ну как порвётся?
Тянись-тянись, ниточка, становись частью узора общего.
Сколько времени прошло? Кто его знает. В Нави всё замирало, ночь и день не сменяли друг друга, любая работа тянулась бесконечно.
Иногда Ярослава останавливала сражение с узлами, чтобы немного отдохнуть, откусить краюшку хлеба и запить молоком. Пальцы на руках ныли и зудели, покрылись волдырями. Яра мягко разминала их, охлаждала о стенки студёного кувшина – это слегка облегчало работу с нитками. Потом ноющая боль возвращалась. Ярослава тихим шёпотом подбадривала себя, приговаривала, упрашивала шерсть быть не такой колючей.
Собирайтесь, ниточки, в полотно единое, ровное, узорное…
С каждым прикосновением она видела новое лицо человека, чью судьбу ей сейчас приходилось вплетать или выравнивать: знакомые и незнакомые, живые и недавно умершие – все судьбы тесно переплетались. Видела она лицо отца: его нить была запутанной, с узелками, и очень тонкой – нежно и аккуратно, долго возилась с ней Яра, пока не выпрямила. Улеглась нитка на свое место. Судьба бабушки Милицы была ровной и гладкой, но кудрявой – Яра успокоилась: значит, знахарка в порядке. Видела она и торговцев приезжих, и знакомых ремесленников, и самого богатого соседа, и маленького мальчика, что постоянно ходил рыбачить. Иногда нити издавали тихие переливающиеся звуки, похожие на звон бубенчиков, как будто приветствовали друг друга.
Когда зуд в уставших пальцах становился нестерпимым, Яра думала о том, как много пользы принесёт её добрый поступок, совсем скоро благополучие и спокойствие настанут в деревне. Обидно было только, что и для своих гонителей приходится выравнивать нити судьбы: вот она им помогает, счастье ткёт, а они её по возвращении снова будут звать ведьминой дочкой, а то и хуже. Справедливо ли? Сколько зла ей причиняли дети, с которыми Яра росла, и их матери, что науськивали отпрысков против беззащитной девчушки. А как же ремесленники, мастера, что отказывались продавать Ярославе товары, прогоняли от торговой тележки, соглашались дела вести только с отцом? А сколько знакомых просто злословило за спиной? И боли этой за годы жизни в Ярославе накопилось ой как много.
Всё больше и больше гневалась она, замечая лица тех соседей, от которых держалась подальше, на которых давно затаила обиду и злобу. Пальцы ныли, взбухали на них кровавые мозоли. Всё меньше старалась Ярослава, замечая неприятные лица. Неровности, узелочки маленькие, нитка растрепалась и не хочет ложиться ровно? Для этих людей сойдёт и так.
Плетись, плетись, узор полотняный. Вплетай мою грусть и тоску, в узелки затягивай.
Вот соседка, что недавно толкнула Яру в сугроб. А вот её дочь и муж. Нитки у них гладкие и ровные, повезло: не задел ветер. Ничего, исправим. Яра растрепала все три, сделав кривоватыми и лохматыми.
Главное – всем хорошим людям жизнь наладить. Это ведь большое доброе дело. А плохие пусть с бедами столкнутся. Раве они не заслужили этого? Не стоило обижать ту, что всегда была слабее.
«Вот она, истинная сила, настоящее колдовство. Теперь я всем покажу!» – злорадствовала девушка.
Тут пальцы наткнулись на красивую, ровную, будто шёлковую блестящую нитку. Дёрнулась Ярослава от ожога и ярости. Перед глазами всплыло лицо Любавы – дочки богатого ремесленника, ненавистной соперницы. Прямо в полотне эта нитка обвилась вокруг другой – шерстяной, красной. Так и сплетались дальше вместе, шли рядом. Медлила Яра, боялась, предчувствуя, что не обрадует её увиденное, а потом всё же потянулась к нитке цвета огненного. Перед глазами появился смеющийся Ярун, закруживший соперницу в быстром танце-хороводе. Гнев и обида ударили в голову, затуманили разум, застелили глаза.
«Вот ты как, значит, Ярун? Змеюку эту выбрал из семьи зажиточной? Судьбу с ней решил связать и по жизни вместе идти? А она, ведьма этакая, вокруг тебя увивалась на празднике, да не зря! Неужели и свадьбу задумали? За что ты её выбрал? Чем я хуже? Ничего в ней нет, ничего, кроме глупости и наглости. А я же… я же лучше во всём. А как долго я вокруг дома Яруна ходила и подарки – и тайные, и явные – подбросить пыталась. Сколько злобных козней и сплетен выслушала от его матери, сколько слёз пролила! Уже сердце всё иссохлось по разбойнику такому! А ему всё равно, он на Любаву заглядывался… Вот уж нет! Не бывать вам вместе! Я не просто так через Навь прошла и здесь оказалась, чтобы оставить всё, как есть!»
Не помня ни наказа Судьбинушки, ни предупреждений Яги о добре и зле, начала Ярослава вредить и злобствовать, портить судьбы других людей.
Разделила она нити Яруна и Любавы, развела в совершенно разные стороны. Судьбу Яруна выпрямила, разгладила, аккуратно вплела в полотно рядом с ниткой своего отца и знахарки Милицы. Никогда раньше его нить рядом с этими не шла – так теперь будет! А на нитке соперницы Любавы уж отвела душеньку: разлохматила, закрутила, вытянула так, что осталась лишь тонкая, кривая, косая и блёклая нитка. Ещё и узелков навязала на ней пару.
«Вот теперь-то посмотрим, как ты с ненаглядным моим попляшешь!»
Вейся-вейся, ниточка, да смотри, совсем не порвись.
Ощутила Ярослава в душе какое-то злое удовлетворение. Как будто всю жизнь только и ждала возможности отыграться, отомстить всем обидчикам за свою боль, выместить гнев на них. После этого сложно было остановиться: она начала искать нити судьбы самых злостных врагов. Кому узлов завязала, кому нить растянула, испортила. Нити близких друзей, влюблённых или супругов – разделяла. Досталось и матери Яруна, и соседкам, что её обзывали и за спиной судачили, и тем, кто с детства рос вместе с Ярой и травил её.
«Многие нитки и так были ветром испорчены, запутаны и разлохмачены. Судьбинушке скажу, что это его работа, а я всего лишь не смогла их исправить. Как лохматую пожёванную нить улучшишь? Невозможно это. А какие смогу – те недостатки спрячу».
Все же Яра была искусной мастерицей, умело вплетала в полотно как хорошие нитки, так и кривые, тонкие, испорченные. Прятала среди других узелки и недостатки. Выравнивала покосившийся результат. Но узор полотна заметно менялся, искривлялся, искорёживался, словно действия Ярославы его коробили и мучили. Долго билась над трудной задачей девушка, вправляя выпадающие нити и заметные петли с узелками. Грань не перешла – нитки рвать не стала,
