идти домой, чтобы мы могли поговорить без вмешательства наших семей.
— Спасибо за поздний завтрак, — говорю я, поднимаясь на ноги. — Нам пора отправляться домой.
Мария продолжает сидеть, как будто она не слышала, что я сказал.
— Мария. — Ее глаза устремляются на меня. — Пора идти.
Возникает вспышка эмоции, которую я не могу определить, она глубоко вдыхает, затем, наконец, встает.
— Хорошо.
Наши родители провожают нас до входной двери, где нас ждет ее единственная сумка с вещами.
— Где остальные твои вещи? — Спрашиваю я, поднимая сумку.
— Я распоряжусь, чтобы все прислали, — отвечает дядя Алексей. Он заключает Марию в объятия и что-то шепчет ей.
Я пользуюсь моментом, чтобы попрощаться со своими родителями, затем кладу руку на поясницу Марии. Когда мы выходим из особняка, она отходит от меня и оглядывается, чтобы помахать своим родителям, прежде чем забраться на пассажирское сиденье моего G-Wagon. Я закрываю дверь и кладу ее дорожную сумку на заднее сиденье.
Я улыбаюсь нашим родителям, толпящимся на крыльце, затем сажусь за руль. Заметив, что Мария не пристегнула ремень безопасности, я наклоняюсь к ней и натягиваю ремень ей на грудь. Ее аромат наполняет мои легкие, когда я защелкиваю зажим. Наши взгляды встречаются, и на мгновение она краснеет, прежде чем поправить ремень.
— Я могу сделать это сама.
— Я знаю. — Я откидываюсь на спинку сиденья и завожу двигатель.
Наконец, мне не нужно ни с кем делить ее внимание.
Лев и Иван следуют за нами на внедорожнике, пока я веду машину к железным воротам. Как только я выворачиваю нос G-Wagon на улицу, Мария спрашивает: — Почему ты не сопротивлялся?
— Здесь нечему было сопротивляться.
Все сложилось в мою пользу.
— Так ты просто собираешься согласиться с этой шарадой?
— Это не шарада.
Отнюдь, детка.
Я слышу, как она хмыкает, но не свожу глаз с дороги.
Еще один вздох наполняет воздух, затем она бормочет:
— Я не думала, что ты трус.
Моя бровь приподнимается, когда я медленно перевожу взгляд на нее.
— Осторожно.
Может, я и люблю эту женщину, но я не позволю ей проявлять ко мне неуважение.
Она бросает в мою сторону свирепый взгляд.
— Ты позволяешь нашим родителям решать твое будущее. Для главы мафии это слабо.
Гнев начинает закипать в моей груди.
— Я ни хрена не позволял им решать.
— О, пожалуйста, — усмехается она, глядя в окно. Она скрещивает руки на груди, затем бросает на меня насмешливый взгляд. — Ты собираешься сидеть здесь и говорить мне, что ты счастлив, застряв со мной на шесть месяцев?
Христос!
Я дергаю руль к обочине дороги и останавливаю G-Wagon. Отстегнувшись, я поворачиваюсь лицом к Марии, наклоняясь к ней в опасной близости.
— Это не будет только в течение полугода.
— Да, я так и думала. — У нее вырывается горький смешок, ее глаза темнеют. — Как долго ты планируешь продолжать притворяться, прежде чем прекратить это?
Схватив ее сумку с колен, я открываю эту чертову штуковину и достаю кольцо. Я беру ее за левую руку, и когда она пытается вырваться, я усиливаю хватку и надеваю бриллиант обратно ей на палец. Пригвоздив ее предупреждающим взглядом, мой тон говорит о том, что я чертовски серьезен, когда произношу: — Это кольцо больше никогда не покинет твой палец.
Она вздергивает подбородок и подтрунивает надо мной:
— Никогда – длится всего шесть месяцев. — Она снова хихикает. — Если ты не откажешься раньше.
Я медленно качаю головой.
— Аннулирования не будет, Principessa.
На ее лице мгновенно появляется замешательство.
— Что?
Отстраняясь от нее, я пристегиваю ремень безопасности и выруливаю обратно на дорогу.
— Единственное, чего я тебе никогда не дам, – это развод. Все остальное мы можем обсудить.
— Ты шутишь, да? — Когда я ничего не отвечаю, она ахает. — Ты серьезно? Ты что, с ума сошел?
— Никогда не был более здравомыслящим, — бормочу я.
— Какого черта ты хочешь остаться женатым на мне?
Я останавливаюсь на красный свет и смотрю на нее.
— Ты Мария Козлов. Лучше спросить, почему я не хочу быть на тебе женат?
— Иисус, — бормочет она, качая головой. — Я не какая-то разменная монета, которую ты можешь использовать для укрепления союза с моим отцом.
Это последняя причина, почему я хочу ее.
Загорается зеленый, и когда я трогаюсь с места, между нами воцаряется тяжелое молчание. К тому времени, как я паркую G-Wagon и мы выходим, напряжение между нами можно было резать ножом для масла.
Я беру сумку Марии и жду, пока Лев и Иван присоединятся к нам, затем приказываю: — Оставайтесь здесь. Вы ей не нужны в нашем доме.
Мария следует за мной к лифтам, и когда двери закрываются, она бормочет: — Как ягненок, которого ведут на бойню.
— Ты не ягненок, mia regina.
Ее взгляд метнулся ко мне.
— Как ты меня назвал?
Двери открываются, и, улыбаясь, я жестом приглашаю ее пройти.
— Моя королева.
Она делает паузу, ее глаза изучают мое лицо. Покачав головой, она входит в свой новый дом.
— Ни за что на свете я не назову тебя своим королем.
— Это мы еще посмотрим, — усмехаюсь я. Я наблюдаю, как она оглядывает гостиную с проблеском любопытства.
Весь пентхаус отделан черным сланцевым камнем, мебель выдержана в оттенках темного древесного угля. Любовь ко всему черному я унаследовал от своего отца.
— Неплохо, — бормочет она. Она переключает свое внимание на меня. — Просто проводи меня в комнату для гостей, и я уйду с твоего пути.
Издав еще один смешок, я качаю головой. Я иду к лестнице и слышу Марию позади себя. Я игнорирую четыре комнаты и даже не пытаюсь показать ей их.
Входя в свою спальню, а теперь и в ее, я бросаю сумку у изножья огромной кровати.
— Это будет не просто брак по расчету. — Я оборачиваюсь и ловлю ее настороженный взгляд. — Ты будешь спать в моей постели.
Она приподнимает бровь, глядя на меня, скрещивая руки на груди. Ее подбородок приподнимается на дюйм, она выглядит настоящей королевой.
— Правда?
Я даже не утруждаю себя кивком.
Разжимая руки, она медленно приближается ко мне, пока нас не разделяют считанные дюймы. Откидывая голову назад, ее ресницы опускаются в соблазнительном движении, которое бьет прямо
