в себе.
Я копаюсь в кабачках, выискивая самые крупные, когда кто-то встает чуть позади меня. Увидев краем глаза светло-коричневый костюм, я замираю, и сердце бешено колотиться в груди.
Бросив кабачки, я делаю несколько шагов в сторону и, оглянувшись через плечо, вижу спину мужчины, уходящего от меня.
Это точно не мое воображение. Этот человек наблюдает за мной.
Чувствуя потребность сбежать, чтобы вернуться в безопасное место, я спешу к кассе и быстро сканирую продукты.
Когда все упаковано и оплачено, я выхожу из магазина, но когда мой взгляд падает на Мерседес, я вижу мужчину, прислонившегося спиной к машине и скрестившего руки на груди.
Черт.
Он смотрит в мою сторону, наблюдая за тем, как я останавливаюсь, а затем зловеще наклоняет голову.
Сердце колотится о ребра, губы приоткрываются, дыхание перехватывает.
Это тот самый мужчина, которого я видела в тот день, когда мы ходили на кладбище, и я на сто процентов уверена, что это тот самый мужчина, которого я видела в больнице.
Меня преследуют.
Моя грудь вздымается и опускается от тяжелого дыхания, а по телу пробегает страх.
Я уже собираюсь бросить тележку и кинуться обратно в магазин, когда мужчина отталкивается от Мерседеса и идет к припаркованному черному Бентли.
Что ему нужно?
Почему он следит за мной?
Только когда Бентли выезжает с парковки, я бросаюсь к папиной машине и быстро загружаю продукты в багажник. Сердце все еще колотится с бешеной скоростью, и, чувствуя, что меня преследуют, я поспешно сажусь за руль.
Всю дорогу домой я то и дело поглядываю в зеркало заднего вида и только когда ставлю машину в гараж, облегченно выдыхаю.
Когда за мной захлопывается дверь, я выключаю двигатель и откидываюсь на спинку сиденья. На лбу выступили капельки пота, и я, приоткрыв рот, просто уставилась на руль.
После всего, что только что произошло, я уверена, что этот человек следит за каждым моим шагом.
У меня расширяются глаза, когда я вспоминаю, как за мной следили, когда я готовила, смотрела телевизор или сидела в своей спальне.
Но это безумие. В особняке есть система сигнализации, которая включается ночью, и в половине случаев ощущение, что за нами наблюдают, возникает средь бела дня, когда мы все не спим.
Боже.
Рассказать ли об этом папе?
Что, если он захочет, чтобы я обратилась к психотерапевту, или лишит меня той небольшой свободы, которую я обрела?
Что, если я слишком остро реагирую и заставлю папу волноваться понапрасну?
Нет никаких причин для того, чтобы какой-то странный сексуальный мужчина преследовал меня.
Это так чертовски странно.
Открыв дверь машины, я вылезаю из нее и беру пару пакетов из багажника. Я несу продукты на кухню, размышляя, как поступить в данной ситуации.
Честно говоря, я должна чувствовать себя польщенной. Возможно, я заинтересовала этого мужчину, и он ищет подходящий момент, чтобы подойти ко мне.
Не будьте такой глупой!
Наказывая себя, я стою у кухонного островка и хмурюсь.
Нет ничего приятного в том, что за мной наблюдают, и это кажется чертовски зловещим.
Я начинаю распаковывать вещи, в то время как мысли о странном мужчине продолжают мелькать в моей голове.
Когда я все разложила, то вышла из кухни и направилась в свою спальню. Я переодеваюсь из платье, в котором ходила в магазин, и надеваю шорты и футболку.
Собрав волосы, я завязываю их в хвост, а затем сажусь на край кровати.
Несколько минут я размышляю над тем, что делать, а потом решаю повременить с рассказом папе. Я не хочу заставлять его волноваться.
Если это повторится, я все расскажу.
Мне нужно расслабиться, я беру подушку, встаю и выхожу из комнаты. Когда я спускаюсь по лестнице, папа проходит через фойе и направляется на кухню.
Увидев меня, он спрашивает: — Ты купила все, что хотела?
Я киваю.
— Ты выглядишь усталой, — пробормотал он. — Ты собираешься немного отдохнуть?
— Да. Я посмотрю телевизор и вздремну на диване, — говорю я, чтобы успокоить его.
Папин взгляд пробегает по моему лицу, а затем спрашивает: — Не хочешь ли ты сходить куда-нибудь поужинать завтра вечером? Ты можешь выбрать ресторан.
Улыбка кривит мои губы. — С удовольствием.
Продолжая идти в сторону кухни, он говорит: — Это свидание.
Направляясь в гостиную, я беру пульт с журнального столика и ложусь на диван. Включив телевизор, я включаю эпизоды «Стола шеф-повара» и зарываюсь в подушку.
Мне тяжело сконцентрировать свое внимание на шоу и я начинаю думать о своем преследователе. Костюмы, которые он носит, выглядят дорого, и он хорошо сложен.
Я не видела его глаз, но до сих пор отчетливо помню, что они светло-карие с темно-зелеными кругами.
Он настолько привлекателен, что выделился бы среди тысячи людей, но все равно кажется, что он всегда скрыт тенью.
Я пытаюсь понять, зачем ему понадобилось наблюдать за мной.
Не в силах расслабиться, я чувствую, как в животе закручивается страх.
Глава 12
Ренцо
Заключив сделку с мексиканцами, я обнаружил, что наблюдаю за Скайлер Дэвис двадцать четыре на семь.
На днях, когда я приблизился к ней в магазине, я почувствовал, как от нее исходит страх.
Она знает, что я наблюдаю за ней, и даже дома она постоянно настороже и оглядывается по сторонам, словно ожидает, что я выскочу из тени.
Я не собираюсь лгать. Мне чертовски нравится эта маленькая игра в кошки-мышки.
Сидя на другом конце ресторана, где Скайлер и ее отец наслаждаются ужином, я приподнимаю уголок рта, глядя на нее.
Topolina.2
Маленькая мышка, кажется, вполне уместным прозвищем. Я буду играть с ней как кот, прежде чем откусить ее гребаную голову.
Я наблюдаю, как она улыбается отцу и что-то говорит, после чего встает и идет в заднюю часть ресторана, где находится туалет.
Я жду несколько секунд, прежде чем подняться на ноги и последовать за ней. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обращает на меня внимания, прежде чем проскользнуть в уборную.
Найдя выключатель света, я выключаю его, погружая комнату в темноту.
— Черт, — слышу я ее бормотание. Проходит еще несколько секунд, прежде чем дверь кабинки со скрипом открывается. — Я ничего не вижу, черт возьми.
Стоя прямо у выхода, ей придется пройти мимо меня, чтобы выйти из туалета, и мне не придется долго ждать.
Я слышу, как она осторожно придвигается ближе, и вдруг ее рука касается моей груди. Должно быть, она вытянула руки перед собой, чтобы не врезаться лицом в стену.
Из ее уст вырывается писк, и она становится похожа на мышку, которой и является.
Прежде чем она успевает отстраниться, я делаю шаг вперед и, обхватив ее за шею, придвигаюсь к ней сзади, пока ее спина не оказывается прижатой к моей груди.
— О Боже, — шепчет она, вскрикивая.
Мой рот находит ее ухо, а затем я рычу: — Ты уже испугалась, topolina?
Она судорожно кивает. — Д-да.
— Хорошо.
