крутому обрыву, в то время как другие на флангах издавали достаточно сильный шум, чтобы заставлять животных двигаться вперед. Часто траву в прериях поджигали, для того чтобы направить бизонов туда, где их ждала смерть; это было одной из причин частых пожаров. Использование огня было эффективно, однако охотники не имели возможности контролировать число убитых животных и часть туш терялась.
Места для загонной охоты (известные как «бизоньи прыжки») эпохи, предшествующей контакту с европейцами, были широко разбросаны по прериям. Достоверность существования таких мест наглядно подтверждают находки археологов, которые предполагают, что они использовались на протяжении тысяч лет. Например, на раскопе в местечке Галл-Лейк в провинции Саскачеван находится слой бизоньих костей глубиной 4,5 м (15 футов).
Охотники равнин также использовали технику «окружения», которую описал в 1691 г. служащий КГЗ Генри Келси, один из первых европейцев, посетивших прерии: «Когда они замечают огромное стадо животных, мужчины окружают их <…> они загоняют их в более маленький круг, все еще удерживая животных в середине и обстреливая их, пока те не вырвутся в том или другом месте и не уйдут прочь». Эта техника, вероятно, наиболее часто использовалась в тот момент, когда отряды охотников были на пути к своим летним стоянкам или возвращались оттуда: загонная охота устраивалась в основном в тот период, когда индейские племена находились в своих больших летних стойбищах.
Зимой преимуществом для охотников становилось то обстоятельство, что стада искали убежища. В тех местах, которые часто посещались их добычей, охотники сооружали ограждения, известные как загоны (pounds). Торговец мехами А. Генри наблюдал такой загон в действии во время зимнего посещения ассинибойнов Саскачевана в 1776 г. Его записи окрашены восхищением, поскольку, как и круговая охота, такая стратегия требовала и умения, и отваги. Если стадо испугается, охотники рисковали быть растоптанными.
«Прибыв на островок [из деревьев], женщины поставили несколько палаток, в то время как предводитель направил своих охотников к его южной оконечности, где находился загон или ограждение. Изгородь была примерно четыре фута[59] высотой и была сделана из крепких березовых кольев, переплетенных с более мелкими ветками той же березы. День прошел за починкой изгороди <…> к вечеру все было готово к охоте.
На рассвете несколько охотников из числа наиболее опытных были посланы завлекать животных в загон. Они были одеты в бычьи шкуры с мехом и рогами. Их лица были закрыты, а движения настолько сходны с движениями животных, что, не будь я посвящен в их тайну, то должен был бы обмануться ровно так же, как и быки… Заманивающие жертву охотники должны были прислушиваться к приближению животных и после этого изображать их рев. <…> Эти действия повторялись до тех пор, пока вожаки стада не начинали идти вслед за приманивавшими их в пределы загона, которые хотя и расходились друг от друга широко в сторону равнины, ограничивались небольшим проходом, напоминающим воронку».
Вне зависимости от способа охоты, после ее окончания руководивший ею старейшина подавал сигнал к разделу добычи. Женщины снимали шкуры, разделывали туши и готовили мясо. Летом они откладывали значительное количество мяса для последующего употребления: мясо высушивалось и растиралось в порошок; жир вытапливался и помещался в бизонью шкуру или емкость из сыромятной кожи (или парфлеш) для охлаждения; мясо в виде порошка и разогретый жир смешивались для приготовления пеммикана. Часто в качестве приправы для этой сильно концентрированной, питательной смеси использовались саскатунские ягоды[60].
Охотились и на другую дичь, в особенности на благородных оленей. Эти крупные животные весом до 500 кг (1,1 тыс. фунтов) обитали на поросших лесом границах лугов, и мужчины охотились на них зимой всякий раз, когда не появлялись бизоны, используя оленьи шкуры для пошива одежд. Равнинные племена, включая некоторых из ассинибойнов, кайна, кри и анишинабе (оджибве), которые недавно пришли в те края из лесов, любили мясо американского лося. Лугового волка (койота) и бобра промышляли как из-за их шкур и меха, из которых изготавливали зимнюю одежду, так и для пропитания. В сезон всегда с радостью охотились на водоплавающую птицу. Кроме охоты на крупную и мелкую дичь некоторые равнинные племена ранней весной и осенью занимались рыбной ловлей. Ассинибойны и кри, например, во время весенних разливов вылавливали большое количество осетра путем строительства запруд в самых важных для этого местах таких крупных рек, как Ред-Ривер и Ассинибойн. Исконные жители равнин, такие как черноногие, напротив, не имели пристрастия к рыбе. В действительности их неприязнь к рыбе была настолько явной, что черноногие из Южной Альберты говорили служащему КГЗ Мэтью Кокингу, что они не будут сопровождать его до Фактории Йорк на побережье Гудзонова залива, поскольку этот путь им пришлось бы проделать в каноэ и питаться по дороге рыбой.
Хотя пища индейских племен Великих равнин было очень богата белками и жирами, в ней присутствовали также овощи и фрукты, особенно дикорастущий в прериях турнепс и разнообразные ягоды, наиболее важной из которых была саскатунская ягода. Все это собиралось в больших количествах и высушивалось для последующего использования. Жившие в южной части Манитобы ассинибойны и кри посредством торговли получали еще дикий рис: земли к востоку от реки Ред-Ривер являлись северо-западной границей ареала произрастания дикого риса, поэтому ассинибойны и кри приходили в деревни обитавших в бассейне верхнего течения реки Миссури манданов за сушеной кукурузой. Манданы тоже были охотниками, но выстроили торговую империю, основанную на продаже излишков кукурузы.
Основой благосостояния равнинных племен оставались бизоны. По поводу ассинибойнов А. Генри отмечал:
«Дикий бык в одиночку снабжал их всем, к чему они привыкли. Выделанная шкура этого животного обеспечивала мягкое одеяние женщинам, а выделанная шерстью наружу служила и мужчинам. Плоть питала их; сухожилия использовались в качестве тетивы для лука; и даже желудок <…> предоставлял им такую важную утварь, как котел. <…> Его подвешивали над костром и наполняли снегом; и когда снег таял, новый добавлялся до тех пор, пока желудок не был полон водой; он закупоривался затычкой и не перевязывался шнуром. <…> Поразительное количество этих животных не допускает любые опасения относительно удовлетворения потребности».
Несмотря на то что женщины всех равнинных племен прерий были искусны в выделке и росписи бизоньих шкур, их соседи манданы, ведущие более оседлый образ жизни на расположенных южнее территориях, более всех выделялись в изобразительном искусстве и прославились своими изделиями из перьев и шерсти. Ассинибойны и равнинные кри высоко ценили изделия рукодельниц из племени манданов, так же как и ремесленные изделия, которые манданы получали от племен, живших на западе и юго-западе.
