порядок, затем мы тебя накормим…
— Да мне кусок в горло не полезет сейчас! — возражаю я.
«Ещё как полезет!» — громко вмешивается в разговор мой пустой живот.
— Идём.
Нела обнимает меня за плечи и подталкивает в нужном направлении. И хоть она невысокая и выглядит мягкой, это впечатление обманчиво. Пожалуй, она и быка могла бы легко увести куда нужно. Так что вскоре мы оказываемся у небольшой бревенчатой баньки, где она меня и оставляет.
— Ни о чём не тревожься пока, — говорит Нела перед тем, как уйти. — Всё будет хорошо.
Вот за что она мне нравится. Есть в ней внутреннее спокойствие, которым она щедро делится с другими. И если она говорит, что всё будет хорошо, то сразу веришь: всё непременно так и будет. Тревоги улягутся, добро победит, беды решатся сами собой, а как иначе?
И вкусно пахнет хвоей, и вода как следует горячая, и даже чистая одежда взялась откуда-то и ждёт меня перед выходом. И я выхожу в осенний вечер, чувствуя себя полным сил (и очень голодным).
Меня уже ждёт сытный ужин: тут и зажаренная птица (похоже, курица), и свежие овощи, и тёплый, только из печи хлеб. За столом собираются все обитатели этого места, и меня знакомят с рыжей, как пламя, Доротеей (это она прежде была прачкой в Царь-Лодочке), с молчаливым Тибботом (это возлюбленный Доротеи, и как оказалось, именно он одолжил мне чистую одежду) и с Бартли.
Бартли — крошечный мальчонка, похожий на недавно вылупившегося, мокрого птенца. Он боязливо косится на меня и жмётся к Неле, в то время как другие дети, Фин и Симейт, о чём-то перешёптываются и тихонько смеются.
Наконец миски пустеют, и я запоздало понимаю, что съел не только то, что мне накладывали, но и всё, до чего смог дотянуться. Кажется, остальные уже давно завершили ужин и лишь молча глядели на меня — кто с уважением, кто с удивлением — и придвигали ко мне поближе всё, что осталось.
— Было очень вкусно, — говорю я и чувствую, как щёки заливает жар. — Простите, не помню, когда как следует ел в последний раз.
— Ничего, ничего, — говорит Кайя. — Вот бы Бартли взял с тебя пример, может, тогда бы хоть немного подрос.
— Я не хочу быть таким толстым, как этот дядя, — тихонько шепчет негодник.
Я возмущаюсь: толстым меня можно считать разве что в сравнении с таким вот цыплёнком, у которого пуп к хребту прилип. Но не спорить же с младенцем.
— А теперь нам пора, — говорит Нела, встаёт и глядит на меня с ожиданием. Я тоже поднимаюсь с места и иду за ней к двери.
— Попрощайся, — останавливает меня она.
— Спокойной ночи, — говорю я всем собравшимся.
— Да нет, совсем попрощайся. Спать я тебя не оставлю, хотя и стоило бы. Но тебе пора в путь.
— Домой меня отправишь, — догадываюсь я.
В душе растут и грусть, и обида. Я надеялся, раз уж не удалось уплыть с Гилбертом, хотя бы погостить в Мёртвых землях, посмотреть, как здесь всё устроено, как мои друзья жили все эти годы.
— Сильвер, — устало говорит Нела, — иногда ты слишком много думаешь. Я прошу тебя лишь попрощаться, и на этом всё. Друзья, пожалуйста, пожелайте Сильверу счастливого пути.
— Счастливого пути!
— Лёгкой дороги!
— Прощай, прожорливый дядя!
— Финбар, как не стыдно?
— До встречи! — звучат голоса.
— Счастливо оставаться, — говорю и я. — Спасибо за тёплый приём и надеюсь, мы ещё увидимся.
— И ты снова съешь весь наш ужин в одиночку, — доносится до меня, когда я уже почти закрываю дверь за собой. И следом: — Финбар!
Снаружи совсем уже темно. День был тёплым, но к ночи похолодало. Я ёжусь в лёгкой рубашке, пытаясь понять, в каком направлении идти.
— Сюда, — зовёт меня Нела.
Спотыкаясь, иду на голос.
— Нам нужен самый быстрый конь, — она разжигает фонарь, снятый с крюка на стене, и ведёт меня к конюшне. — Подожди снаружи.
Я топчусь, пытаясь немного согреться. Из приоткрытой двери тянет теплом, слышится тихое ржание. Нела довольно быстро выходит, тянет за повод.
Я поднимаю глаза и вижу, как из двери показывается голый желтоватый череп с ужасными зубами, насаженный на позвонки длинной шеи. Шея изгибается, череп тычется в меня, и я в ужасе отстраняюсь.
— Погладь его, не бойся, — говорит Нела. — Он очень ласковый, к тому же узнал тебя.
— Узнал меня? — переспрашиваю я дрожащим голосом. — Я этого урода впервые вижу!
— Как не стыдно, — укоряет меня Нела. — Это же Старишка. Бедняге не так повезло, как Зоркому. К тому времени, как мы нашли нужную книгу, он уже умер. Но это ничего, он всё равно у нас самый быстрый, не считая Зоркого. Просто нужно особое седло.
— Зачем особое седло? — интересуюсь я, не решаясь погладить Старишку.
— Чтобы ноги в его рёбрах не застревали, — поясняет Нела, прикрывая двери конюшни. — Ну что, садись, поедем.
Я осторожно сажусь в седло, боясь, как бы Старишка не рассыпался, но он, похоже, прочный. Нела устраивается за моей спиной, берёт поводья, и мы едем в темноту. Наш необычный конь разгоняется и летит, как ветер, и я жалею только, что держаться особо не за что.
Хотелось бы спросить, куда мы направляемся, но у Нелы есть и черты, которые я в людях не люблю. Она не стремится объяснять, может принять решение в одиночку и будет требовать лишь повиновения. Потому я решаю подождать и посмотреть, что будет.
Однако странно, что мы не взяли никаких припасов. Если Нела решила довезти меня до границы Третьего королевства, то оттуда ведь ещё неблизкий путь. Хотя, может быть, я съел всё, что у них было.
Но вот мы выезжаем из тени деревьев, и луна скупо освещает тропу. Копыта Старишки стучат по твёрдой земле, и не похоже, что это дорога в болотах. А впереди, далеко впереди поблёскивает большая вода!
— Нела, мы едем к морю? — спрашиваю я, не веря.
— А куда же ещё? — отвечает она. — Держись крепче, поговорим позже.
Глава 9. Мой девиз — обдумай, если доживёшь
Старишка в два счёта преодолевает путь, на который у меня ушёл почти весь день, и мы останавливаемся неподалёку от края обрыва. Нела спрыгивает, я следом за ней. Внутри, кажется, всё трясётся от такой скачки.
— Теперь слушай, — говорит она. — Спутникам Гилберта я не доверяю. Они сговорились за спиной короля Эрнесто, когда тот приезжал. Цель у них одна, но Гилберт по причинам личного свойства не открыл своих мотивов. Даже ты, зная его, заподозрил
