человечков появился Волк! Пес с радостным лаем налетел на Гвоздика и принялся вылизывать ему руки, лицо, шею.
— Волк? — опешил Гвоздик. — В-о-о-олк!
Мальчик схватил пса и потянул за собой.
— Бежим! Там пришельцы! Веди нас к Шкиперу, — завопил Гвоздик.
Морской Волк уперся, залаял. А потом и вовсе вцепился в рукав толстовки и потянул Гвоздика в сторону пришельцев.
— Нет. Там опасно! Ну же, Волк, на берег. К реке! — кричал Гвоздик.
Но пес не слушал, только тянул и тянул за собой. Гвоздик хотел схватить его и понести, но Волк вырвался и побежал на шум. У Гвоздика все оборвалось. Да как же это так?!
— Во-о-олк! Вернись! — чуть не плача закричал Гвоздик.
Нет. Так не пойдет. Гвоздик вытер лицо рукавом и кинулся за своим псом. От страха даже дышать было трудно, но Гвоздик просто не мог бросить друга. Да и куда бежать?
Гвоздик выскочил из-за деревьев на свет и остолбенел.
Перед ним тарахтел старенький трактор. Рядом стоял мужик в вытянутых штанах и фланелевой рубахе, а вокруг него с лаем носился Волк. Пес заметил хозяина и бросился к Гвоздику.
— Ёлы-палы! Пацан! Ты откуда взялся?! — Мужик выпучил глаза и разразился отборной бранью. — Совсем офонарел! Меня чуть кондратий не хватил!
— Я это… — Гвоздик замялся.
— Чаво? — мужик продолжал сурово таращиться на Гвоздика. Но когда увидел, какой у того потрепанный вид — грязная толстовка, ноги в ссадинах и синяках, а на коленке свежая кровь запеклась, — тут же смягчился: — Заблудился, что ли?
Гвоздик кивнул, шмыгая носом, рассказал про кораблекрушение. Пришлось умолчать, конечно, про Тортугу, а Шкипера превратить в дедушку.
— Ну дела-а-а, — присвистнул мужик. — Меня Семен звать. Ну пошли, деда тваво найдем.
На Гвоздика свалилось такое облегчение, что он чуть ли не приплясывал, пока они с Семеном шли по лесу с фонариком. Оказалось, что тут, совсем неподалеку от места крушения, просеку прокладывали. А Семен на тракторе расчищал путь, халтурил в ночную смену. Наверное, Морской Волк почуял людей и побежал за помощью. Гвоздик-то подумал, что пес его бросил. Да такого верного друга, как Морской Волк, еще поискать!
Он же помог найти дорогу к Шкиперу. Тот бродил по лесу и звал Гвоздика. Растрепанный, завернувшийся в одеяло старик.
Шкипер со всей силы обнял мальчика и заплакал. Гвоздик не выдержал и тоже заплакал. А ну его, это обещание. Иногда не плакать просто нельзя.
— Ну, вы это… хорошо, что все живы, — сказал Семен, который неловко топтался в сторонке.
Шкипер глянул на него. Потом на Гвоздика и наконец-то спросил:
— А это еще кто?
— Семен меня звать, — Семен протянул Шкиперу ладонь. — Я тут на тракторе работаю. В ночную. Сижу себе, значит, слышу, пес тявкает. Ну, думаю, все. До чертиков допи… доработался. Откуда тут, в глуши, пес? Выхожу из кабины. Гляжу. Ёлы-палы! И правда, пес! А потом и пацан этот вышел из леса. Весь в грязи, глазами хлопает.
— Дед, я Семену рассказал, как у нас лодка перевернулась, — вмешался Гвоздик, от души надеясь, что Шкипер все поймет.
— Ёлы-палы! А коза тут откуда? — Семен уставился на Бородатую Мэри.
— Это не коза, это друг, — ответил Шкипер.
Семен расхохотался.
— Ты, дед, часом, головой не приложился? Это коза тебе друг?
— Ну… Вот в Корее собак едят, а ведь собака — друг человека, — начал бормотать Гвоздик. — И мы в знак протеста… В общем, назло корейцам у нас коза — друг человека.
Семен почесал затылок. Хлопнул кулаком по раскрытой ладони и снова расхохотался.
— Ёлы-палы! А ведь правильно! Совсем обнаглели эти корейцы! Где это видано, чтоб из Шариков и Барбосов котлеты делать?
Шкипер и Гвоздик только устало улыбнулись.
— Чего это я?! Ёлы-палы. Ох, не зря Нинка говорит, что язык без костей. Вы же еле на ногах держитесь. Того и гляди окочуритесь! Ну-ка, пошли за мной.
Глава 20. Банановый поэт
Семен повел робинзонов обратно в лес, к трактору. Всю дорогу он энергично болтал. Но Гвоздик ни слова не запомнил. Слишком тяжело дышал Шкипер. Слишком сильно опирался на его плечо.
На краю просеки стояла старенькая бытовка. Ржавая, облупившаяся, но Гвоздику она показалась королевским дворцом.
В бытовке было сухо. Семен разжег крошечную буржуйку. Стало еще и тепло. Гвоздик чуть не расплакался. Снова. На этот раз от счастья.
— Сейчас вам каши сварим, — жизнерадостно хлопотал Семен.
Вскоре на печке задымилась гречка с тушенкой. Забулькал кипяток для чая. Гвоздик разделил свою порцию с Волком. Но и оставшегося хватило, чтобы жизнь из трагедии вновь превратилась в приключение. Прав был Шкипер: трудности не дают забыть ценность простых вещей.
Шкипера усадили поближе к огню. Завернули в одеяло. Он перестал тяжело дышать, разрумянился. В зеленом глазу заплясал прежний веселый огонек.
— Ну ты, отец, чисто пират, — расхохотался Семен, — с этой твоей повязкой.
— А он пират и есть, — весело отозвался Гвоздик.
— И плывем мы на Тортугу! Пиратский остров свободы, — неожиданно брякнул Шкипер.
Гвоздик побледнел. Но Семен покачал головой и растянулся в щербатой улыбке.
— Не знаю, отец, что у вас там за Уга-Туга, но про свободу я понимаю.
Семен шумно отхлебнул горячего чая.
— Я, думаешь, почему тут в ночную? Нинка все говорит, ёлы-палы, чтоб я в город работать шел. Там, мол, работы на всех хватит. И деньги, опять же, другие, — Семен махнул рукой. — Да только тут тишина. Воля…
Ива свесила нити…
Никак не уйду домой.
Ноги запутались.[1]
Ёлы-палы…
Гвоздик и Шкипер изумленно переглянулись.
— Это ты, Семен, сочинил? Ну, про иву? — спросил Шкипер.
— А? — Семен уставился в окно и не сразу понял, что его спрашивают. — Не-е. Это банановый поэт. Жил такой в этой вашей Корее или в Японии. Наверное, хороший человек был и собак не ел. Я однажды книжку в библиотеке взял. Подумал: а что, стишки короткие, выучить легко. Нинку, думал, порадую. Вроде как романтика.
— А одиноко тебе не бывает? — спросил Гвоздик. Он бы ни за что не согласился один в лесу торчать.
— Ну, выходит, я вроде как не один. Чуть станет одиноко, как в голове слышу:
В тесной хибарке моей
Озарила все четыре угла
Луна, заглянув в окно.
Это тоже банановый поэт. Вроде как он про свой дом, а получается, что и про мой. — Семен обвел рукой тесную бытовку и расхохотался. — Выходит, он душу мою понял еще до того,
