избушки.
– Ты-то сыт, милок, – притворно ласковым голосом пропела бабка-кокетка и доверительно сообщила: – А вот мы ещё не поели.
Иван совсем перестал понимать, что происходит.
– А чего ждёте? – наивно поинтересовался парень. – Меня, что ли?
Бабушки синхронно закивали.
– Тебя, родимый, – подтвердила бабка-книгочей, глянув на него поверх очков. – Тебя, – кивнула она, будто точку поставила.
Чокнутая бабка окинула Ивана странным взглядом – и в руках у неё откуда-то материализовались нож и вилка, которые она держала на изготовке, словно оружие. Матрос оглядел сестёр и всё-таки выскочил из-за стола, но старушки резво зажали его в кольцо. Только тогда до него наконец дошло, куда он попал и что с ним собираются сделать эти полоумные старухи. Да это же бабки-ёжки, притом целая семья!
– Старые ведьмы, сожрать меня вздумали?! – в ужасе воскликнул Иван.
Никто ему не возразил – бабки наконец перестали притворяться добрыми хозяюшками и показали свои истинные лица: их глаза кровожадно заблестели.
– Не всё ж за наш счёт харчеваться, – зловеще бросила чокнутая бабка, как будто Иван сам напросился на угощение.
С ножами и вилками наперевес лесные бабки-людоедки медленно обступали его со всех сторон, подходя всё ближе. Иван в панике огляделся. Он, конечно, крепкий и сильный, закалённый длительными морскими переходами и службой на корабле. Соловья-разбойника легко победил – а сейчас против него всего лишь сумасшедшие лесные старухи. Но их пятеро, да одна баба Зина стоит двоих, а то и троих. Они к тому же ведьмы и могут одолеть его с помощью колдовской силы...
Парень увидел по-прежнему стоящую на столе бутыль самогона, и идея пришла в его голову мгновенно – работа на корабле приучила его принимать решения молниеносно. Схватив ёмкость с мутной жидкостью, он со всей силы швырнул её в открытый зев горящей печи. До Ивана лишь теперь запоздало дошло: баба Зина растапливала печь, чтобы приготовить новые угощения вовсе не для него, а для них самих. Поэтому и просила сестёр повременить с обедом, чтобы он успел помочь ей по хозяйству...
Зазвенело разбитое стекло. Иван заслонился руками, ожидая неминуемого взрыва от попадания горючей жидкости в огонь, но его почему-то не последовало. Сначала вообще ничего не происходило, а потом в полной тишине стало слышно, как печь громко глотает самогон. Парень моргнул, не поверив своим глазам и ушам – в этом лесу, оказывается, всё живое, даже печь, как и сама избушка, а не только его верный помощник клубок. Куда только он запропастился? Без опытного провожатого в этом лесу точно никуда соваться нельзя...
Бабки-ёжки изумлённо уставились на Ивана – такого коварства и прыти они от своей жертвы явно не ожидали.
– Ты что наделал?! – возмутилась баба Люба и пояснила: – Она ж в завязке была...
А избушка, за минуту опьянев, вдруг дёрнулась и подскочила на месте, обнаружив под собой прежде поджатые куриные ноги. Кренясь то влево, то вправо, развеселившаяся изба принялась вприсядку скакать по поляне, и остановить её было невозможно, тем более находясь внутри.
Пол под ногами заходил ходуном. Коварные старухи растерялись, а Иван сориентировался быстро: он сразу подпрыгнул и ловко ухватился за висящую под потолком чугунную люстру. Это было легко – матрос не раз проделывал подобное на корабле, попавшем в шторм.
Зазевавшиеся старухи, опрокидывая мебель и кухонную утварь, не удержались на ногах и повалились друг на друга. А пьяная избушка на курьих ножках по-прежнему резво скакала по лесной поляне. Однако вскоре она споткнулась и, не удержавшись, завалилась набок и покатилась вниз с ближайшего склона.
Внутри царил полнейший кавардак. Старухи, сплетясь в живой клубок, катались по полу от стены к стене. Иван, переживавший во время своих путешествий и не такие шторма, болтался под потолком, крепко вцепившись руками-ногами в люстру.
Наконец избушка успокоилась, и всё тоже замерло. Убедившись, что больше ничего не качается, Иван спрыгнул на пол и поглядел на хозяек. Перекрученные винтом, с ногами за головой, бабки-ёжки тихо стонали, валяясь в углу как куча-мала. Он усмехнулся:
– Это вы ещё в море не были. Вот где качает. – Матрос подхватил свой заплечный мешок, намереваясь немедленно покинуть негостеприимное место, пока старухи-людоедки не пришли в себя и не захотели снова им пообедать. – Всё. Спасибо за угощение, – с издёвкой поблагодарил он на прощание и уже направился к двери, как в этот момент один из кувшинов сорвался с полки и угодил ему прямо по макушке. Иван на мгновение замер от удивления, а потом повалился на пол, теряя сознание...
* * *
Иван медленно приходил в себя, поначалу не понимая, где он находится. Постепенно возвращалось сознание, а вместе с ним и воспоминания.
Остров Буян, незнакомый порт, их судно причаливает к берегу... Прекрасная девушка, швыряющая вещи с балкона... Он признается ей в любви, предлагает вместе отправиться в кругосветку... Темница, оковы, ведьма в клетке... Царевне нужен богатый жених, в лесу можно найти клад... Волшебный клубок, Соловей-разбойник... Милые старушки, неожиданный обед...
Внезапно всё встало на свои места. Эти лесные ведьмы собирались сожрать его, да он очень удачно напоил их избушку самогоном и сбежал... Почти. Раз он пристёгнут к огромному противню, побег явно не удался. А ещё он без одежды – вместо привычной матросской формы на нём какая-то противная липкая масса... Да это же тесто!
Иван понял, что завёрнут в него полностью, снаружи торчат только голова и ноги. Вокруг полутьма, по закопчённым стенкам мелькают отсветы красного пламени. Да он же в печи! И если сейчас же не выберется – скоро у бабок-людоедок будет пир горой...
– Вы что?! Прекратите!.. – отчаянно заорал Иван, набрав полную грудь воздуха, которого становилось меньше и меньше – всё выжигало разгорающееся пламя. Не зная, услышал ли его кто-нибудь, он дёрнулся изо всех сил, но вырваться не получилось – он был крепко пристёгнут к противню.
– У меня мясо жёсткое! – продолжал надрываться насмерть перепуганный парень. – Я невкусный!
Дверца печи приоткрылась, и Иван воспрял духом, но оказалось, что баба Люба всего лишь деловито воткнула пучок сельдерея и морковку между пальцев его ног.
– Подвинься, дружок, – добродушно попросила бабка, которую Иван напрасно окрестил «Сама Доброта». – Ты у нас с овощами, – спокойно пояснила она, будто приглашая его на званый обед.
Парень вспомнил, какая из бабок показалась ему самой здравомыслящей и заинтересованной в нём как в помощнике по хозяйству, а не
