круговыми движениями, думая о нем, и не могу сдержать смущающий стон, срывающийся с моих губ. Я двигаю пальцами быстрее, поднимая себя все выше и выше, чтобы освободиться.
Мой оргазм быстрый, но недостаточный. Отчаяние возвращается в два раза сильнее, ужасный и всепоглощающий.
Я переворачиваюсь на живот и зарываюсь лицом в подушку, крича от своей потребности.
Я вызываю в воображении фантазии, все с участием Альфы в другой комнате.
Его член заполняет меня до тех пор, пока я не перестаю двигаться, моя киска содрогается от его длины…
Его язык ласкает мою сердцевину, слизывает мою слизь, пока я отчаянно терзаюсь о его лицо…
Через некоторое время я уже не могу отличить, что реально, а что выдумано.
Мое тело горит до тех пор, пока, наконец, я не могу больше этого выносить.
Он мне нужен.
Голая и не стыдящаяся, мокрая от пота и скользкая, я отодвигаю комод и открываю дверь, надеясь, что он мне поможет.
Альфа, Альфа, Альфа!
Перестановка мебели истощает мою энергию, и я падаю на колени перед дверью.
Но я останавливаюсь, когда вижу черную хозяйственную сумку, стоящую рядом с дверью.
Верный своему слову, внутри есть обезболивающие, а также еда и вода.
Альфа заботится о нас.
Но где он?
— Альфа? — Тихо спрашиваю я, мой голос хриплый.
Ответа нет.
Моя Омега паникует, страх нарастает в моей груди.
Где он?
— Стефан? — Я кричу, на этот раз громче.
По-прежнему тишина.
— АЛЬФА!
Мой крик эхом разносится по всему дому.
Я встаю на дрожащие ноги, отчаянно пытаясь последовать за его запахом…
Аромат, который медленно исчезает.
Альфа покинул нас.
Рациональное мышление исчезает, когда я, спотыкаясь, бреду через гостиную, отчаянно пытаясь найти его.
Найди Альфу.
Новые слезы катятся по моим щекам, когда я добираюсь до места, где его запах самый густой, — двери в его спальню.
Мне уже все равно.
Дрожащей рукой я нажимаю на латунную ручку, молясь, чтобы она оказалась незапертой.
Он бросил нас, он бросил нас
Дверь поддается, и его запах поглощает меня.
Я едва замечаю, что происходит, когда падаю на его кровать, восхищаясь мягкими простынями, ласкающими мое тело. Я закутываюсь в одеяла, вдыхая его запах, слезы наполняют мои глаза.
Он ушел от нас.
Испуганный голос внутри меня говорит, когда я сворачиваюсь в комочек от стыда.
Альфа не хочет нас видеть.
Напуганная и обезумевшая, я плачу до тех пор, пока не иссякают слезы.
ГЛАВА 17
СТЕФАН
Что за гребаный беспорядок.
Как раз в тот момент, когда я подумал, что больше не могу ненавидеть себя, я делаю нечто немыслимое.
Я оставляю ее в разгар Течки.
Я мог бы выломать ее дверь, если бы захотел, и она не смогла бы остановить меня, если бы мой Альфа взял верх.
Итак, я запираю ее в доме и ухожу; подавляющие вещества проникают в мое тело.
Надеюсь, она простит меня, как только поймет, почему я это сделал.
Я усмехаюсь над этой мыслью, подъезжая к складу.
Я не достоин прощения.
Этот неприметный склад, расположенный на пустынной дороге, используется для хранения оружия, дополнительных припасов и всего остального, что нам нужно.
Как только я вступил во владение, я послал четкое сообщение: теперь на складах будут размещаться Омеги до начала конференции.
Вот почему я бью Малкольма по лицу в ту минуту, когда он открывает дверь, попутно ломая ему нос.
— Черт! — Он рычит, закрывая лицо руками, по которым стекает кровь. — За что это было?
— За невыполнение приказов, — выплевываю я. — Мы так и не закончили нашу дискуссию с прошлой ночи. С Омегами плохо обращались. Это было неприемлемо.
— И я послушал тебя, — возражает он, хмуря брови. — Что за черт?
— Они сейчас прошли детоксикацию? — Спрашиваю я, протискиваясь мимо него и направляясь по коридору к ряду офисов. — Где они хранятся?
Я распахиваю дверь офиса и заглядываю внутрь, сохраняя нейтральное выражение лица.
Четыре Омеги сидят на раскладушках, каждая в мешковатой одежде, глядя в пол. Одна из них поднимает глаза, когда видит меня, и выражение ее лица мрачнеет.
— Их кормят три раза в день, — говорит Малкольм у меня за спиной. — И у них всегда есть доступ к воде и ванным комнатам.
— Мы не собаки, — шипит та, что с темными глазами, стреляя в меня кинжалами. — Мы люди.
— Ты права, — спокойно говорю я ей в ответ, и ее глаза удивленно расширяются. — Ты права.
Малкольм неловко прочищает горло позади меня.
— Тогда отпусти нас, — умоляет она срывающимся голосом. — Мы этого не заслуживаем. У нас есть друзья. Пожалуйста…
Я отказываюсь показывать какие-либо эмоции, пока она продолжает, в ее глазах становится все больше и больше отчаяния.
Так похоже на Мию.
Мое внимание переключается на блондинку в углу, которая пыталась стать невидимой с тех пор, как я открыл дверь. Один глаз настолько разбит и опухший, что полностью закрыт.
— Ты, — я указываю на нее, и она осторожно поднимает на меня глаза. — Кто сделал это с тобой?
Ее рот приоткрывается, и я также замечаю разбитую губу. Мой гнев нарастает.
— Кто? Я не буду спрашивать снова.
— Я… я не знаю его имени, — шепчет она.
— Он сейчас в этом здании?
Она кивает.
Я поворачиваюсь к Малкольму, который делает шаг назад. — Я не знаю, кто это был, Стефан, клянусь, — настаивает он, протягивая руки.
— Узнай. Узнай. Сегодня, — рычу я. — И я с этим разберусь.
Он кивает. — Абсолютно.
Я снова сталкиваюсь лицом к лицу с Омегами. — Он прикасался к кому-нибудь из вас? Я указываю на Малкольма, и он прищуривает глаза.
Все они качают головой.
Хорошо.
— Я хочу, чтобы вы рассказали этому человеку обо всех, кто причинил вам боль, — говорю я им. — Он составит список и доставит его мне. Эти люди больше не приблизятся к вам. Мое слово — моя гарантия.
Они кивают.
— Позовите сюда и одного из наших врачей, — приказываю я Малкольму. — Этот глаз нуждается в лечении.
Он соглашается, и мы поворачиваемся, чтобы выйти из комнаты.
— Подождите! — Зовет темноглазая Омега, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть печаль на ее лице. — Вы можете нам помочь? Вы отпустите нас?
Должно быть, она что-то увидела на моем лице, потому что ее глаза наполняются слезами, прежде чем я отвечаю ей.
— Нет.
Я закрываю дверь, наблюдая, как морщится ее лицо.
— Кто еще здесь сейчас? — Спрашиваю я, когда Малкольм идет рядом со мной по коридору.
— Я и еще двое.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. — Я не валяю дурака. Ни одна из этих девушек не пострадает. У тебя есть мое разрешение стрелять в любого ублюдка, который к ним прикоснется, независимо
