в светлое будущее.
После того, как меня и остальных подвергли санитарной обработке и отправили в карантинный барак, я всё ещё верил, что с ними всё хорошо. Я верил, что после карантина мы с ней встретимся. Только через несколько дней я понял, что́ это за место. После избиений, голода, издевательств я понял, что больше их не увижу. А когда я стал работать в «Канаде», я воочию увидел, что происходит с женщинами с грудными детьми. Сколько раз во сне я слышал её голос – не крик, она никогда не повышала тон, голос: «Любовь моя, я с тобой», и видел, как тухнут её глаза в газовой камере. Но никогда она не просила о помощи. Я уверен, что она приняла смерть с благодарностью, как и всё в жизни».
Он замолчал. Наконец-то настало время его собеседника.
«Лиор. Я знаю, что тебе очень плохо, хотя твоя стойкость поражает. Поверь, вы с твоей женой стоили друг друга. Ты очень стойкий человек. Я наблюдал сегодня, как ты работал в газовой камере и крематории. Несмотря на всё случившееся с тобой, ты остаёшься человеком. Я бы даже сказал – Человеком с большой буквы. Да, тебе приходится находиться здесь. Пока у тебя нет выбора. Но поверь, то, что ты собрался сделать сегодня, не поможет. Это тоже не выход. Ты потеряешь всё».
«Что я могу потерять, кроме своей жизни? Скажи мне? – его тон стал немного тяжелее. – Неужели ты думаешь, что я побоюсь, что из-за меня приговорят к смерти тех, с кем я работаю? Ты видел их? Они давно потеряли человеческое лицо. Осталось лишь несколько людей, которые ещё держатся. Сегодня решил проститься с жизнью один из них. Бэхор хоть и не был первым из нашей команды, кто решил свести счёты с жизнью – но он был тем, в ком остался человек».
«Я не об этом. Давай я тебе кое-что покажу».
И вновь комната преобразилась. Это был не тот кинозал, в котором сидела ещё вчера Кристи. Это был небольшой старый кинозал с деревянными креслами, а посередине стоял большой кинопроектор с двумя большими катушками. Он издавал до боли знакомый треск. А впереди на большой растянутой белой ткани появился прямоугольник света. Через некоторое время появилась чёрно-белая картинка. На ней Лиор увидел тот день, когда они приехали в концлагерь. Увидел свою Кэрэн, и сердце защемило так, что казалось, он не может дышать. Даже на чёрно-белой картинке её глаза светились, а губы шептали ему: «Я люблю тебя». Он весь подался вперёд. Ему так хотелось коснуться её руки, схватить в охапку и бежать, куда глаза глядят. У неё на руках был маленький св ёрток. Малыша не было видно, но он знал, что он там. Лиор увидел себя, как он подбежал к ней, поцеловал, шепнул на ухо страшную ложь (тогда он верил, что это правда), и вновь скрылся из кадра. Его маленькая Кэрэн пошла вместе с остальными. Кто не мог идти, тем помогали люди в одинаковой серой одежде. Кэрэн шла сама. К ней подошёл какой-то молодой мужчина в нацистской форме, посмотрел на ребёнка, на её одежду в крови и отошёл.
Их вели довольно долго. Привели к кирпичным зданиям, выстроили в ряд на краю глубокого рва. Когда раздался залп, Лиор подумал, что это звук его разрывающегося сердца. Всю картинку заволокло пылью от падающих тел и горящего пороха. Когда немного развеялось, были видны тела, лежащие друг на друге, которые не упали в яму. Их было немного. Основная часть была в братской могиле. Лиор пытался увидеть хотя бы край одежды своей любимой, но в этой каше тел, крови и мозгов не мог ничего разглядеть. Ком в горле никак не хотел уходить. Ему хотелось рыдать в голос, но он не издал ни звука. Исполнители казни стаскали остатки трупов в ямы. На этом картинка немного ускорилась, и Лиор мельком увидел, тело его жены в яме. Она продолжала держать в руках кулёчек с их сыном. Затем все ушли, и наступила тишина. Вдруг куча трупов немного зашевелилась. Затем вновь замерла. Потом снова Лиор заметил небольшое движение, затем снова – ничего. Так происходило несколько раз, пока из-под тел не показалась знакомая одежда со следами крови. Лиор замер, как будто это происходило прямо сейчас, на самом деле. Он даже не дышал, чтобы не издать ни звука и не привлечь охрану. Тем временем его Кэрэн выбралась из-под тел и аккуратно выглянула из-за края ямы. В руках она так и сжимала кулёчек, дающий ей силы на борьбу. Лиор заметил, что у неё по руке стекает пульсирующая струйка крови. Кэрэн как будто этого не замечала. Всё так же аккуратно, ползком, она выбралась из ямы и направилась в сторону от лагеря.
Ямы находились за пределами самого лагеря, но была опасность, что охрана заметит её. Поэтому она двигалась очень медленно, с частыми остановками. Лес был с другой стороны лагеря, и только там можно было спрятаться. Поэтому она, переползая от дерева к дереву, обогнула почти весь лагерь и скрылась в лесу. За всё это время было непонятно, жив малыш или нет. Она бережно несла его, стараясь не повредить, но движения в кулёчке Лиор не заметил. Вдруг экран погас, и он увидел, что вновь сидит в квартире, а в кресле напротив находится его собеседник и внимательно смотрит на него.
Вот тут произошло то, чего так боялся Помощник: Лиор сорвался с места, упал на колени перед ним и начал, рыдая, выкрикивать что-то. Но в рыданиях было непонятно, что он говорит. Физически ощущалось, как внутри Лиора что-то сломалось. Что-то такое, что помогало ему всё время держаться в этом аду. Помощник надеялся, что это не сведёт его подопечного с ума, потому что тогда его пребывание здесь становится бессмысленным.
Он попытался поднять Лиора на ноги, но его тело продолжали сотрясать рыдания, и сделать это не получалось долгое время. Когда всё-таки удалось его поднять и посадить в кресло, перед ним был уже не тот человек, который зашёл в эту комнату. Если до этого глаза выражали стойкость, то теперь они превратились в два бездонных озера, переполненных надеждой, страхом, безысходностью и болью. Ничего, что могло бы ему помочь сейчас в разговоре, он не видел в этих глазах. Он пытался разглядеть хоть каплю спокойствия и здравомыслия, но не мог.
Помощник сел перед ним на корточки и положил свои руки к нему на колени, немного сжал
