липкая рубашка Лехи.
— Не хочу здесь быть.
— Лилечка, ну прости. Я сейчас клининг вызову, они быстро уберут, и никаких следов не останется.
— Я не останусь в этом номере, — осматриваю комнату, ищу глазами, что нужно забрать.
— Я с тобой, а то вдруг кто-то Парвизу принесет, что мы живем в разных номерах, — Лешка выглядит жалко. Если бы у него был хвост, он бы его стыдливо прилепил к пупку, как нашкодивший щенок.
— Леш, ерунду не неси, кому какое дело, кто и где спит, — запихиваю вещи чемодан. — Парвиз — приличный человек, взрослый мужчина, думаю, он понимает, что в жизни бывает всякое.
— Это для тебя он приличный. Он деспот! До меня партнер с женой развелся, так они контракт приостановили. Для него только семейный человек может быть порядочным. А в я не готов с деньгами расстаться.
— Ой, ну мне теперь все равно. Или ты думаешь, я снова проглочу? Спасибо, я уже столько всего поглотила, за всю жизнь не переварить. А если Парвиз не захочет с тобой иметь дело, то и правильно. Мне теперь суммы твоих контрактов не интересны, — со злостью тяну замок на чемодане, застегивается плохо — закусилась ткань. — Даже с деньгами у тебя не хватило мозгов, чтобы жене и любовнице белье разное купить.
— Не рви замок, — забирает у меня чемодан. — Я тебе скажу, что это белье не покупал. Инга заказала несколько комплектов: для себя, нашим девчонкам, я решил и тебе взять.
— Фу, какой ужас. Леш, ну как так! Леш, ну это дно, прям подполье. Любовница жене покупает трусишки.
Замечаю, что мне жарко. Я-то зашла и села на кровать, а как была в лыжном костюме, так и осталась — жарко. Пора идти, а если сейчас чуть замешкаюсь — останусь, потом прощу, потом еще раз прощу, и еще. И так до бесконечности. Не хочу забирать чемодан, там лежит этот треклятый комплект белья.
— Лиля, — поворачиваюсь, Лешка демонстративно падает на колени, — Не уходи, прости.
— Леш, да не переживай, я сыграю твою жену. И никому ничего не скажу. Без Инги мы можем на ужине быть? — Встаю и иду к выходу.
— Не можем. Она часть команды. И она может сломать всю мою карьеру! — кажется, он начинает истерить.
— Ох и западня, правда. Жена все теперь знает и все сломать может, любовница — она же сотрудница — может обидеться и поднагадить. Ты в ловушке, милый.
Кажется, я злорадствую, обиду и разочарование задвигаю куда-то поглубже. Открываю дверь, Лешка бежит за мной, тащит чемодан. Я иду, куда еще не знаю. Куда я иду?
— А давай другой номер снимем? Вот самый дорогой, самый прекрасный, вот тот, который тебе понравится.
Подходим на ресепшн. Красивая девушка за стойкой, перебирает документы.
— Добрый вечер. Нам нужен самый красивый, самый роскошный номер.
— Для новобрачных? — не отрываясь от документов выдает девочка.
Ага, для новоразведенных!
— Если он шикарный, то давайте, — Лешка щедр, как никогда.
— А там одна кровать? — не хочу я спать с почти мужем в одной кровати.
— А вам надо две? — девушка перестала перекладывать документы, подняла глаза на нас.
— Да, он храпит жутко. А мне очень надо выспаться, — вру на ходу.
— Простите, моя жена шутит. Мы у вас уже сняли один номер, с комнатой-кабинетом. Но как-то офисом сильно попахивает, а хочется семейного уюта.
Ага-ага, проститушной в этой комнате попахивает. Но это секрет.
— Есть два хороших номера. Один на вашем этаже, второй в другом крыле, — девушка “просыпается”, заигрывает с нами, предлагает самые крутые номера.
— Давайте любой уже. Я устала.
И в спа больше ходить не буду, у меня теперь свои ассоциации. Нужно было селиться в гостиницу, где мы были в самой первой совместной командировке.
Нашла какую-то ляпушку на стойке, ковыряю ее ногтем. Хм, а у меня красивые пальцы, и лак хорошо смотрится. А девушка за стойкой что-то говорит, голова отключилась. Вспоминаю, что у меня в рюкзаке, где-то во внутреннем кармане, почти под подкладкой, есть визиточка. Кирилл, фамилию не помню. Он же еще племянник Парвиза. Хм…
Глава 15. Лиля. Откровение
— Нет, нам пожалуйста, два номера, — злюсь, потому что мне нужно побыть одной. — Мне любой, просто с удобной кроватью, а ему, — киваю на Лешку, — можете для новобрачных.
Девушка на ресепшене выглядит растерянной. Она по очереди смотрит то на меня, то на Лешку.
— Так, молодые люди, вы, пожалуйста, определяйтесь. Я не знаю, что вам еще предложить, — она даже сняла очки.
— Мне отдельный номер, — уже скриплю зубами.
— Черт с тобой. Два номера, пожалуйста. — Лешка закусил губу, на лице страх и разочарование.
На стойке сначала появляется одна ключ-карта, забираю и ухожу.
— Лиль, я чемодан сейчас принесу, — кричит вдогонку Лешка.
— Он нафиг не нужен. Можешь выбросить.
У меня третий этаж, бегу по ступенькам, не замечаю, как сбивается дыхание.
“Пик- пик”- мой номер открыт. Закрываю дверь, в полной темноте сажусь на корточки. Не могу отдышаться, слёзы начинают медленно стекать по щекам.
В груди жжение, ногти впиваются в плечи. Пусть боль только физическая будет, а душевная пройдет. Только не зареветь.
Да, даже с собой в комнате я не могу плакать спокойно. В голове голос мамы, про больше поплачешь и меньше сходишь в туалет. Или подпитый отец — рот закрой, дура.
Кусаю губы, солено во рту. А звука нет, думаю, что так плачут рыбки в аквариуме.
Тихий стук в дверь.
— Лиль, я чемодан привез. Тут его оставлю, я знаю, что ты слышишь.
У меня ощущение, что перестаю дышать, сердце останавливается. И мне совсем не жалко, что так происходит.
Меня никогда не любили, ну вот никогда. Мама меня родила, чтобы удержать отца. Ей едва исполнилось восемнадцать, а отцу двадцать. Я со своей задачей не справилась — отец гулял, выпивал, гонял мать. А потом ушел. И чтобы не мешать — мама отправила меня к своей свекрови, моей бабушке, жить. Бабушка прекрасный человек, кормила — одевала, а любить меня никто и не обещал. Отец приходил по выходным, приносил эклер, в моем детстве такие пирожные назывались “заварными”. А мне хотелось, чтобы он сидел со мной на лавке, рассказывал истории из детства. Потом катал на мотоцикле. Но времени на меня не было, только “Все хорошо, дочь? Если кто обидит, ты мне скажи,” и снова пропадал на неделю.
Выныриваю из воспоминаний, жарко, хочу пить. Я же одета. Снимаю этот дурацкий лыжный костюм. Бросаю его у входа. Бутылки с водой в номере нет.
