но и подорвет доверие нашего народа к самим свидетельствам. Все это вместе взятое, полагаю, в большей степени подорвет доверие к вашей работе, чем все то, что произошло с тех пор, как возникла эта ситуация, если поддерживать позицию редакторов с западного побережья по посланию… Если наш народ придет к мысли, что другая сторона находит поддержку, то это подорвет веру многих наших ведущих работников в Свидетельства. Другой результат невозможен».
Вне всякого сомнения, Батлер включал и себя в эту категорию руководящих работников[69].
Вся эта серия писем Батлера вызывает большой интерес, поскольку позволяет увидеть, как многие адвентисты относятся к работе Елены Уайт. Многие желали бы — и иногда высказывают такие мысли вслух — видеть ее живой в наши дни, чтобы спросить ее лично, что «реально» означает тот или иной отрывок из Писания. В переписке с Батлером мы находим ее ответ на подход такого рода — молчание, молчание, которое разочаровывает. Она отказалась играть на руку традиционалистам, которые фактически требовали от нее, чтобы она разрешила спорный вопрос относительно закона в Послании к Галатам, дав окончательный ответ либо через свое «потерянное» свидетельство Дж. Ваггонеру в 1850 годы, либо высказав свое авторитетное мнение. Другими словами, они хотели заставить ее играть роль теологической полиции или экзегетического арбитра. Примечательно, что она отказалась сделать это. В результате многие потеряли доверие к ее авторитету.
Елена Уайт не только не была склонна решать спорные библейские вопросы через обращение к свидетельствам, но зашла так далеко, что 24 октября 1888 г. высказала свое предположение делегатам конференции в Миннеполисе о том, что не случайно, но по провидению Божьему, потеряла свое свидетельство Дж. Вагтонеру, в котором она в 1850 годы решила этот вопрос раз и навсегда.
«У Бога есть Своя цель в данном случае. Он хочет, чтобы мы изучали Библию и получили свидетельство Священного Писания» [70].
Другими словами, ей было интересней, что Библия должна была сказать на эту тему, чем то, что она написала сама. Она не хотела, чтобы ее свидетельства заняли место исследования Библии. Позднее она подчеркнет этот момент снова, в начале 1889 г. в Свидетельстве 33, где этой теме посвящен целый раздел. Елена Уайт ясно указывала, что ее труды предназначены для того, чтобы обратить взор людей «обратно к Слову» и помочь им понять библейские принципы, но она никогда не возвышала их до уровня Божественного комментария на Священное Писание. Это, конечно, не всегда было ясно ее собратьям–адвентистам[71].
Несмотря на ее нежелание «представить» свидетельство относительно Послания к Галатам, миннепольские традиционалисты, должно быть, были ей очень благодарны за то, что у них по крайней мере были ее труды на эту тему, в том числе и книга «Жизнь апостола Павла» (1883), в которой она как будто дала определение закону в Послании к Галатам. 24 октября Дж. Моррисон использовал эту книгу, пытаясь показать верность позиции тех, кто считал, что в послании идет речь о церемониальном законе. Открыв страницу 193, он прочел делегатам следующее:
«Он [Павел] описывает свое посещение Иерусалима, чтобы прийти к соглашению по вопросам, которые вызвали волнение в галатийских церквах: должны ли язычники совершать обряд обрезания и исполнять церемониальный закон».
Далее Моррисон процитировал еще один отрывок, находившийся на с. 188, в котором она обсуждает суть проблемы галатов:
«Получив такое подкрепление, они [иудействующие учителя] побуждали их [христиан в Галатии] вернуться к соблюдению церемониального закона как важного для спасения. Вера во Христа и исполнение Десяти Заповедей имели второстепенное значение».
Это последнее утверждение, по–видимому, достигало двух целей одновременно: оно, вероятно, утверждало, что в Послании к Галатам говорится о церемониальном законе, и в то же время наносило фатальный удар позиции Ваггонера. Моррисон прочитал еще одну цитату из книги на с. 68, где Елена Уайт писала об иге закона, упоминаемом как в Деян. 15:10, так и в Гал. 5:1.
«Это иго не относится к десятисловному закону, как об этом утверждают те, кто противостоит требованиям этого закона; но Петр говорит о церемониальном законе, который был упразднен и потерял свою силу после распятия Христа на кресте»[72].
Приведя в качестве доводов это свидетельство, Моррисон и традиционалисты, должно быть, убедились, что они привели неотразимый аргумент. В конце концов, они привели цитаты из Елены Уайт. Одним словом, они сочли, опираясь на ее комментарий Библии, что были правы, а Ваггонер ошибался.
Однако Елена Уайт отказалась принять такую точку зрения в Миннеаполисе. В то самое утро (перед докладом Моррисона), выступая в связи с Посланием к Галатам, она сказала:
«Я не могу принять ту или другую точку зрения по этому вопросу, пока не изучу его» [73].
Именно тогда она заявила, что, вероятно, по провидению Божьему не смогла найти свидетельство Дж. Ваггонеру по этому вопросу. Кто–то мог злоупотребить им, чтобы увести людей от самостоятельного исследования Слова Божьего. У Елены Уайт была весть для делегатов сессии Генеральной конференции, проливавшая свет на спорные темы в Послании к Галатам, но этот свет, как она неоднократно заявляла, заключался в том, что им следовало изучать Библию и не полагаться ни на какие авторитеты в поисках смысла Писания. Она особо подчеркнет эту ключевую весть в своей последней проповеди в Миннеаполисе под названием: «Призыв к более глубокому изучению Слова»[74]. Вполне очевидно, что заимствованные Моррисоном цитаты из ее книги «Жизнь апостола Павла» не убедили ее. У нас нет оснований полагать, что она считала эту проблему урегулированной подобным путем или что она цитировала свои собственные произведения в Миннеаполисе, чтобы разрешить теологические, исторические или библейские вопросы. Ее труды предназначались для определенных целей, и у нее не было намерения возвысить их над Библией как безошибочный комментарий.
Ваггонер, Джоунс и семья Уайт занимали единую позицию в отношении использования авторитета при решении теологических проблем. Все они заявляли, что Библия должна быть единственным критерием истины и христианской веры. В результате они выступили единым фронтом против попыток старой гвардии использовать другие критерии
