детьми.
Моему поколению с точки зрения его взросления «повезло». Даже не достигнув 15 лет, а некоторые и раньше, мы становились пахарями и косарями, а это тяжелый мужской труд. Хочу подчеркнуть, что практически нас никто не неволил, не заставлял этим заниматься. Просто нам самим хотелось быстрее стать взрослыми и помогать своим семьям. Мы видели, как тяжело матерям справляться с содержанием домашнего хозяйства и работой в колхозе. Особенно сильно доставалось тем мальчишкам, у которых не было отцов или хотя бы старших братьев. Вот они, бедолаги, были вынуждены работать чтобы выжить.
Мне было проще в том плане, что три старших брата решали все хозяйственные вопросы, а контроль за моей «деятельностью» был эпизодический. От случая к случаю.
Глава шестая. Сады и соблазны. Школа… и снова соблазны
Мне было проще в том плане, что три старших брата решали все хозяйственные вопросы, а контроль за моей «деятельностью» был эпизодический. От случая к случаю.
К сожалению, случаев, было многовато. Да это и не удивительно, ведь вокруг было столько соблазнов. Чего только стоили одни фруктовые сады. У нас возле дома был свой хороший сад, в котором росли яблони, груши, сливы, вишни, то есть все то, что растет в условиях Белоруссии. Но свои фрукты, да еще самим сорванные – это не то. Вот у бабы Рашавки, или деда Карпика, дядьки Тита Лошака (Журав) вот это груши. Я помню, с каким аппетитом я однажды употреблял груши, которыми меня угощали Володя Мудрик и Борис Заяц, даже помню их не совсем литературное название – «дрыстушки». Очень я был им благодарен и в хорошем настроении пошел домой. Каково же было мое удивление, когда, придя в свой сад, я увидел, что одна ветвь на груше совершенно пустая. Вчера груши были, а сейчас их нет. Спасибо ребятам за угощение.
Должен заметить, что рейды по чужим садам и огородам считались обычным явлением, и не получали серьезной отрицательной оценки со стороны взрослых. В нашей же среде они были критерием оценки смелости и ловкости. Причем в круг наших интересов входили не только сливы, яблоки и груши. Нередко бывали случаи, когда куст сирени или жасмина еще вечером радовал глаз хозяина, а к утру многие из веток исчезали. Зато вечером на танцах ребята были при букетах и щедро одаривали ими девчат.
Правда, когда явно засвечивался в чьем – то саду или огороде, то драли за уши, но не более того, а прокол в колхозном саду стоил от одного до трех трудодней штрафа. Цена во многом зависела от личности виновного. Иногда просто обходилось без последствий.
Совершенно безнаказанной осталась арбузная эпопея. Как известно, климат Белоруссии особенно не благоприятствует выращиванию арбузов. Относительно короткое и не совсем жаркое лето, долго и часто идут дожди. В общем, здесь вам не Херсон, и не Астрахань.
Но, тем не менее, Василий Иванович решил культивировать эту культуру в наших краях. Место под бахчу выбрали в колхозном саду, как раз против нашего сада. Здесь уместно заметить, что забора между нашим и колхозным садом не было. Таким образом, бахчу от нашего сада отделяла только плантация табака в две сотни метров.
После того, как арбузы стали увеличиваться в объемах, стал возрастать и наш интерес к ним. В конечном итоге выяснилось, что это вещь вкусная. Так говорили те, кто их пробовал.
В моем же окружении были только те, кто слышал, но не кушал. Чтобы возместить этот пробел, решили попробовать. Проследили, когда сторож дед Ульян Гришкин уйдет в свой шалаш, и поползли по рядам табака на бахчу. Там выбрали самые крупные экземпляры и ползком покатили их в свой сад. Добычу перенесли в сарай и на сеновале начали пробовать это заморское яство. С огорчением признали – вкус не тот, о котором рассказывали, да и цвет у них какой-то белый. В общем, в тот день хрюшки наши были сыты, и мне не нужно было собирать для них ботву.
А дед Ульян все же нас видел, и в сарай заходил, когда мы на сеновале пировали, и маме моей все рассказал. Но, поскольку продукт был не стоящий, он махнул рукой на расхитителей колхозной собственности, и не стал предавать это широкой огласке.
А арбузов я все же вдоволь наелся во время учебы в Одессе.
И все же «трудовая повинность» не была нашей главной задачей. В каждой, даже самой бедной семье, непреложным было правило – дети должны получить образование.
Особенно это коснулось моего поколения. Старшие братья не смогли выполнить эту задачу – помешала война. А сразу после войны на них навалилось столько забот, что было не до учебы. Потом, спустя годы, когда жизнь потребует более высокого уровня образования, многие из них пойдут в вечерние школы, станут учиться заочно в институтах и техникумах.
В этом плане нам было легче. Достаточно было только сказать, что я не выучил уроки и меня тут же освобождали от любых работ. Только вот, где- то с пятого класса, лично я никогда не делал таких заявлений. К глубокому сожалению моих родственников, желания учиться у меня хватило только до четырех классов включительно.
В школу меня сдали в шесть лет. Поскольку в садик я не ходил, а нянчить меня было некому, то мама попросила учителя взять меня в первый класс. Учитель был нашим соседом, и отказать в просьбе ему было не удобно. Но, как я понимаю, и лишняя забота ему не нужна. Поэтому было принято компромиссное решение – меня в школу берут, но в журналы не включают. Если я в течение полугодия надежды оправдаю, то стану полноправным учеником Селецкой начальной школы.
Школа размещалась в доме, ранее принадлежавшем местному батюшке. Служителя культа переселили в дом поменьше на окраине села. Дом переоборудовали и получилось два класса для учебы, учительская, маленький спортзал и квартира для учителя. Летом в помещении школы работал пионерский лагерь, в котором отдыхали в основном воспитанники Малейковского детского дома. Вокруг школы был очень хороший фруктовый сад, за которым они тщательно ухаживали, особенно в части сбора урожая. Думаю, что руководство колхоза и школы шли на это сознательно, чтобы дать возможность сиротам покушать свежих фруктов прямо с деревьев.
Ребятни в деревне было много, поэтому занятия проводились в две смены. Поскольку учителей было только два, то в одной аудитории учитель одновременно вел занятия с двумя классами. Наш первый класс занимался одновременно с третьим классом.
Сборы
