семи акушерок и одного акушера в Северной Исландии».
Истинный свет в травах
Мне довелось сопровождать двоюродную бабушку в последней поездке на север. Все ее собеседницы, кроме одной, тогда уже отправились к праотцам; самая молодая, бывшая акушерка девяноста шести лет, жила на хуторе у сына своей приемной дочери, и у бабушки была идея заехать ее поприветствовать. А еще она хотела показать мне место рождения акушера.
Пока бабушка хорошо видела и даже после того, как начала терять зрение, она сама ежегодно ездила на север. Чтобы завести «Ладу», потребовался немалый впрыск топлива; по дороге на север в выхлопной трубе обнаружилась дырка. Когда пошел дождь, оказалось, что работает только один дворник. Я стала бабушкиным личным водителем в конце первого курса. К удивлению всех родственников и знакомых, я пошла учиться на теолога, и во время нашей поездки быстро выяснилось, что бабушка хочет об этом поговорить. Ее интересовало, собираюсь ли я стать священником.
Я ответила, что не уверена.
— И ты осмелишься предавать земле? — спросила она, добавив, что не каждому дано сочинять надгробные речи и, кроме того, по ее сведениям, пастора нередко просят о том, что, собственно, не входит в его служебные обязанности, например пропылесосить алтарь или расчистить дорожку для паствы. Прихожане, не договариваясь заранее о времени, приходят обсудить, что первично: плоть или дух, дух или плоть. Я прослушала только два вводных курса и читала об иудеях, поэтому почти ничего не могла сказать по этому поводу. Двоюродная бабушка, напротив, хорошо подготовилась, запаслась отрывками из Писания, и, как быстро выяснилось, собиралась поговорить о борьбе света и тьмы. По ее подсчетам выходило, что как минимум триста раз в Библии упоминается свет и только около шестидесяти — тьма. Она рассуждала о свете мира, свете жизни, об истинном свете. Мы съехали с шоссе на грунтовку, затем снова короткий отрезок асфальта, быстро сменившийся колдобинами грунтовки; мы ехали вдоль воды, с моря набежали тучи и пошел дождь; мы обогнали трактор, чуть позже сбавили скорость, проезжая мимо табуна понурых лошадей, медленно бредущих по грунтовке с желтыми лужами, и бабушка долго восхищалась красотой жеребят, прежде чем вернуться к теологии и спросить моего мнения о том, что Господь пришел в мир как младенец.
Мы приближались к первой цели нашего путешествия — усадьбе с длинной подъездной дорогой и церковью, где жила последняя собеседница моей двоюродной бабушки. Она встретила нас во дворе и пригласила на кровяную колбасу с подслащенным картофельным пюре. Когда бабушка вставила кассету в магнитофон, я переместилась в маленькую деревянную церквушку с красной крышей из гофрированного железа и желтыми звездами на синем потолке. Закончив разговор, старушки появились во дворе, и бабушка сняла свою подругу на старый «Пентакс». Пока мы шли к «Ладе», у нас под ногами путался хозяйский пес. В машине я спросила бабушку, о чем они разговаривали, — об акушерках, которые видят вещие сны, ответила она.
Наш путь лежал через плоскогорье в узкую долину, поросшую травой, где бабушка непременно захотела остановиться. Мы немного отошли от машины, я поддерживала бабушку, которая оглядывалась вокруг и явно что-то искала. Несколько кочек на пустоши были чуть выше других, и бабушка сказала, что это руины. Именно там, как она считала, было место рождения акушера Гисли Реймонда. С видом на крутой обрыв. Она села, а я побежала к машине за фотоаппаратом. Бабушка попросила заодно принести ей из бардачка губную помаду. Открыв бардачок, я увидела Священное Писание.
Пока я снимала, пробилось солнце, его лучи играли в траве на кочке, затем солнце снова скрылось в тучах, и волшебство исчезло. Я полежала на кочке, а встав, обнаружила, что на кофту, которую бабушка связала мне специально для этой поездки, налипли дриады. Когда мы снова сели в машину, я спросила бабушку, зачем ей Библия в бардачке. Как у странствующего проповедника. Она не знала, что книга там, по ее словам, вполне могла попасть туда случайно.
На обратном пути бабушка поделилась тем, что помог ей выяснить генеалог: Гисли Реймонд Гудрунарсон по прозвищу Добрый, которого все звали Нонни, был иностранного происхождения. Он внук Реймонда Гисли, которого тоже звали Нонни. Считается, что бабушка Реймонда Гисли в свое время приплыла в страну на купеческом судне и вышла замуж за священника. Иногда было трудно понять, куда бабушка ведет свой рассказ, потому что в нем нарушалась или отсутствовала логическая связь, кроме того, она периодически засыпала на полуслове. Бабушка часто отклонялась от основной сюжетной линии, но вскоре возвращалась. Генеалогические изыскания привели за границу, и, по словам двоюродной бабушки, есть все основания полагать, что наша прародительница с того судна была потомком Паскаля — если не самого философа, исследовавшего пустоту и смастерившего первую счетную машину, то, по крайней мере, его родственника.
— Я и не представляла, Дия, насколько глубоки наши корни.
Впрочем, бабушка постоянно путалась, родственник ли нам отец света, течет ли в наших жилах его кровь. Однако я быстро поняла, что эта непоследовательность нужна, чтобы удерживать мой интерес.
А закончила она свой рассказ на самой важной, ключевой детали:
— У него сердце было с другой стороны.
Она обнаружила в старых документах, что у отца света из Северной Исландии сердце было справа.
Извилистая дорога
Посреди плоскогорья двоюродная бабушка попросила остановить машину, хотела проверить, созрели ли ягоды в конце июля. Как только я встала на обочине, включив аварийку, мимо нас проследовала целая вереница машин. Бабушка отошла на несколько метров и вскоре принесла полпригоршни вороники, разделила ее между нами. Когда село солнце, зажглись окна домов. Несмотря на вечер, бабушка, как и по пути на север, хотела ехать вдоль фьорда, а не через недавно открытый под ним тоннель. Иными словами, она не захотела проделать сто шестьдесят пять метров под морем и плавающими в нем рыбами. Фьорд, как зеркало, отражал горы и небо, она опустила стекло со своей стороны, чтобы слушать пение птиц. Вдоль дороги на безветрии тянулись вверх кустики луговика.
— Здравствуй, поморник, — доносилось с пассажирского сиденья.
— Здравствуй, крачка.
Бабушка хотела ехать медленно — тащиться по извилистой дороге, как она сама выражалась, на нашей «Ладе» только так и можно было.
Мы ехали пешком, я в желтых теннисках на босу ногу, и мне вдруг показалось, что все это со мной уже случалось, что мы уже об этом говорили, что я уже слышала, как бабушка сказала, когда мы стояли на обрыве:
— Здесь мы потащимся по извилистой дороге, Дия.
А потом добавила: в каждой поездке
