Но догнать их не так-то просто.
— Эй! Вы! Подождите… Что же вы со мной делаете! — жалобно кричит девушка.
Олег Петрович прощается с командой. Мужчины прощаются по-мужски, дружески, сурово похлопывая друг друга по спине, крепко пожимая руку. Однако чувствуется, что все растроганы.
— Жизнь еще большая. Встретишься, — говорит капитан, отворачиваясь и сморкаясь в большой клетчатый носовой платок.
— Не забывайте «Онегина». Олег Петрович… — говорит Мотя, — и его личный состав…
— Да… личный состав я не забуду, — отвечает старпом, — а между прочим, тут кое-кого из личного состава не хватает…
— Совершенно верно, — подхватывает капитан, — вот наш укротитель диких зверей…
Старпом быстро оборачивается. Но вместо того, кого он ожидал увидеть, перед ним Шулейкин.
Он в белом халате, под навесом буфетной стойки нарезает большим ножом тончайшие колесики колбасы.
— Да я теперь, собственно, уже не укротитель, а буфетчик, вместо Марианны Андреевны.
Кок поднимает и показывает окружающим кусок отрезанной Шулейкиным колбасы.
— Маэстро!.. Вот что значит талант.
Старпом медлит, оглядывается.
Многолюдный и многоцветный пляж.
Спортивного вида молодой человек, приподнявшись на песочке, смотрит в море.
— Красиво плывут!.. — говорит он своей соседке.
— Кто?
— Вон те трое… в полосатых купальниках.
И вдруг видит: к берегу подплывают три огромных тигра.
Мгновение — и густонаселенный пляж опустел. Как будто с берега улетел пестрый ковер-самолет… Заклубились вдали лиловые, зеленые, голубые халаты, зонтики, купальники.
Остался на месте только розовый толстяк. Он крепко спит, прикрыв лицо газетой… Ритмично поднимается и опускается газета.
Тигры, отряхиваясь, выходят из воды на песочек.
За каждым из них волочится веревка от ошейника.
Перед ними песчаная пустыня, усеянная лифчиками, брюками, резиновыми ластами и перевернутыми шезлонгами.
В стороне лежит упавшая на бок тележка мороженщицы и рядом куча вывалившегося эскимо.
Один из тигров заинтересовался этой продукцией и слизывает ее. Другой довольствуется ластами. А третий обнюхивает спящего толстяка, с интересом наблюдая за тем, как поднимается и опускается от его храпа «Черноморская вечерняя газета».
Усы тигра щекочат толстяка.
— Вава, это ты?..
Он снимает с лица газету. Прямо перед ним огромная морда полосатого тигра. Толстяк не выказывает абсолютно никакого удивления.
— Вечно ты мне снишься в каком-нибудь экзотическом виде, Вавочка… — говорит он и снова закрывается газетой.
Тигр раскрывает пасть, собираясь съесть толстяка, но в это мгновение подоспевшая к месту происшествия Марианна хватает веревку и оттягивает его в сторону.
А толстяк продолжает сладко спать, поднимая и опуская своим храпом «Черноморскую вечернюю газету».
Марианна тащит тигров за веревки к воде.
— Теперь я из-за вас опоздаю… И он уйдет навсегда, и я его больше никогда, никогда не увижу…
Тигры вместе с Маришкой входят в воду.
Вдали на берегу заливаются милицейские свистки.
Олег Петрович выходит из своей каюты с чемоданом в правой руке. Левой рукой он держит за лапу своего приятеля — шимпанзе. Обезьяна одета по-дорожному — в тельняшку и штаны. На голове у нее морская фуражка. В свободной руке она держит второй чемодан старпома.
Команда стоит на палубе.
Олег Петрович все еще ждет чего-то. Неловкая пауза.
— Кажется, я ничего не забыл…
— Как будто ничего, — заглянув в его каюту, говорит Мотя.
Бывший старпом еще раз оглядывается на дверь Маришкиной каюты. Больше тянуть нельзя, и он начинает спускаться по трапу…
— Олег Петрович, — понимая его, говорит капитан. — А то посидим еще, чайку попьем?
— Да нет, видно, пора. Спасибо. Пошли, макака.
Старпом с обезьяной удаляются. Машут им вслед моряки.
Марианна, тяжело дыша, поднимается на борт. Придерживая тигров, она глазами спрашивает у Кныша: где?
— Ушел, — коротко отвечает тот, — опоздала.
От проходкой видна вся панорама Одесского порта — молы, причалы, суда, заросли портальных кранов. А за ними — полоска моря. Олег Петрович останавливается — в последний раз смотрит вниз на оставленное судно. И выходит за ворота. Обезьяна несет за ним чемоданы.
Мокрые тигры отряхиваются в клетках.
Марианна подбегает к борту, всматривается — поздно! Поздно! Олега Петровича уже давно нет.
К девушке подходит капитан, обнимает её за плечи.
— Ну что ты, Маришенька? Встретитесь. Уверен, что еще встретитесь, и все у вас будет хорошо…
— Нет, дядя. Чудес не бывает. Кончено, кончено…
И, упав грудью на перила, Маришка горько зарыдала.
Капитан, вздохнув, отходит.
Цирковой буфет.
— Да, — заканчивает свой рассказ Шулейкин, — так она стояла и рыдала, и у всей команды были слезы на глазах, сам видел — вот такие слезы, хотите верьте, хотите не верьте…
— Какой печальный рассказ, — задумчиво говорит мороженщица. — Хорошо хоть, что Марианна нашла свое призвание. Ведь она стала укротительницей тигров?
— Нет, — отвечает Шулейкин, — она не стала укротительницей. И все-таки нашла тогда свое призвание…
По фойе проходит капитан «Евгения Онегина». Он останавливается возле Шулейкина.
— Здравствуйте, Василий Васильевич, — говорит буфетчик. — Пришли прямо к номеру?
— Прямо к номеру, — отвечает, взглянув на часы, капитан. — А ты тут, я вижу, травишь, как всегда…
— Что вы, товарищ капитан, я девушке чистую правду рассказываю. Очень даже самокритично в отношении своей роли…
— Ну-ну, давай трави дальше, — добродушно говорит капитан. — А вы, девушка, слушать слушайте его, но насчет достоверности… — И капитан уходит.
— А я его узнала по вашему рассказу, хоть он, наверное, немножко постарел, — говорит мороженщица. — Сколько лет прошло с тех пор?
— Пять лет, — отвечает Шулейкин, — пять лет как одна копейка… И я до сих пор помню, как любовь дала Маришке силы броситься на тигров…
— Неужели такая любовь ничем не кончилась?.. Как это грустно… — говорит мороженщица. — Я бы его непременно нашла…
С арены доносится торжественный выходной марш.
Шулейкин выскакивает из-за стойки. Торопливо перевернув коробку конфет, на тыльной стороне которой заготовлена надпись: «Ушел на базу», — он бежит к двери, ведущей в зрительный зал. Девушка следует за ним.
На арене установлены решетки для номера с тиграми.
…В первом ряду восседают семь моряков. Тут же капитан, боцман, Мотя, Сидоренко, Кныш, кок Филиппыч и что-то жующий механик.
— А вон там, гляди… — шепчет Шулейкин. — Видишь?.. Сидят как два голубочка.
Расширившимися от любопытства глазами девушка оглядывает ряды.
— Правей, правей, — шепчет Шулейкин.
В первом ряду сидят Марианна и Олег Петрович.
— Понятно? — шепчет Шулейкин.
— Понятно… — восторженно глядя на них, шепчет мороженщица, — все понятно…
Выходной марш отгремел, но укротитель не выходит. Вместо него на манеже появляется смущенный шпрехшталмейстер.
— Уважаемые товарищи! Маленькая задержка! Прошу извинения!.. Здесь присутствует доктор Скворцова?
Легкий шум проходит по рядам. Марианна поднимается со своего места.
— Не откажите пройти со мной, — просит шпрех, улыбаясь. — Заболел артист…
Конюшня цирка наполнена тигриным ревом. Большой тигр, сидя посреди клетки,
