– Нет! – визжит она, поднимая руки, чтобы спрятаться от моего взгляда.
Развратная жизнь отняла у нее все: гордость, достоинство, красоту. Я понимаю, что она привела себя в порядок только для меня. Она ждала меня, она наложила заклятие на свой истинный облик, скрыла свою уродливую внешность, которая разоблачает в ней монстра, которым она и является на самом деле: раба своих собственных сил. Я чувствую, как отчаянно она пытается удержать свою магию и сохранить маску. Перекошенный рот, с одной стороны которого текут слюни, изуродованное лицо – лишь наполовину прикрытое магией.
– Зачем ты пришла? Хочешь потешить себя тем, что со мной стало? Тогда посмотри на меня, сестра, посмотри на меня! – воет она, и ее рыдания отражаются от стен, словно хор из тысяч детских голосов. – Или жаждешь мести? – почти задыхаясь, шепчет она, и вдруг она догадывается об ужасной правде. – Вот почему ты здесь, да? Ты хочешь меня убить.
– Я должна была сделать это давным-давно, до того, как ты стала монстром, – тихо говорю я, шагая ей навстречу. Я не боюсь. Все, что я чувствую, – это печаль. Я думала, мысль о мести удовлетворит меня. Но рядом с ней, моей младшей сестрой, я чувствую только боль. И ненависть к остальным растет. Они предоставили ее самой себе. Они предали бедняжку ее собственному страху и безумию. Тысячи детей, народ семерых мужчин. Столько жертв. И она – одна из них. Сестра раскачивается взад-вперед, напевая что-то себе под нос, в глазах – затравленное выражение.
– Гретхен, – шепчу я ее имя, и ее глаза расширяются от ужаса.
– Так меня уже давно никто не называл, – шепчет она, склоняясь к своей горе обглоданных костей. – Ганс? – внезапно вопрошает ведьма, глядя на охотника. – Ганс, ты здесь? – Ее взгляд летит ко мне. – Ты убила его! Ты убила его! – кричит она. – Ты убила Ганса!
– Назад! – вопит охотник на ведьм и хватает меня за руку. В следующее мгновение тысячи детских душ вырываются из стен. Они визжат, бушуют, бросаются на меня.
– Ты убила его! – в унисон кричат они. – Ты убила Ганса!
Их холодные маленькие тельца пронзают меня насквозь. Ее боль – это моя боль, ее муки – мои муки. Мое сердце заходится криком, мышцы сводит судорогой. Охотник на ведьм что-то вопит – его меч рассекает детские души, словно дым. Непрерывный поток пожирает меня.
Пожирательница детей сидит среди костей: сломленная, потерянная, одинокая. Что моя боль против ее страданий? Охотник на ведьм пытается дотянуться до нее, разрушить ее чары, но кости под его ногами крошатся, тащат юношу вниз и удерживают на месте. Ведьму нелегко убить, даже если она такая слабая и растерянная, как Пожирательница детей. Но я знаю, что делать. Я знаю, как ее остановить. Я взываю к магии своей сестры, и она подчи-няется.
– Гретхен, – раздается звонкий голос, и тень, которая когда-то была моей сестрой, резко выпрямляется.
– Ганс? – задыхаясь, восклицает она. Призраки замолкают, останавливают свою пытку. Тяжело дыша, я набираю в легкие воздух, пытаясь заглушить отчаянный крик внутри себя. Не сейчас, не здесь! Охотник на ведьм напрягается изо всех сил, его взгляд решителен. Я знаю, что будет, но мне нельзя колебаться, нельзя медлить, нельзя сомневаться. Я сосредотачиваюсь на свечении в своей руке – и, несмотря на боль при виде моей загубленной сестры, наслаждаюсь силой.
Одна крошечная, маленькая душа проталкивается сквозь другие.
– Гретхен, сестра моя! – тихо зовет она.
– Ганс. Это действительно ты? – рыдает она. В ее глазах блестят слезы. Ведьма нерешительно протягивает свою гноящуюся руку, касается его вытянутых крошечных пальчиков и не видит ничего, кроме него. Весь ее мир. Вся ее боль.
– Гретхен, – мягко повторяет он ее имя. – Пришло время вернуться домой.
Меч охотника на ведьм вонзается в тощую грудь Пожирательницы детей. Я слышу, как ломаются ее кости, слышу ее шипящее дыхание, кровь, журчащую в ее легких. Души детей вздрагивают, словно в ожидании нового нападения. Так легко она могла все предотвратить, так легко уничтожить охотника на ведьм, но она оказалась в ловушке своего детства.
– Пойдем со мной, – зовет Ганс, и призраки исчезают. Остается только Ганс.
– Да, – шепчет Пожирательница детей, прежде чем меч пронзает ее во второй раз. Ее жесткая плоть рвется, сердце спотыкается. И вот уже она – та прекрасная девушка, которой когда-то была. Ее щеки блестят, глаза сияют. Взгляд сестры находит мой, и она, как ни странно, вдруг улыбается.
– Спасибо, – выдыхает Гретхен, и тогда охотник на ведьм финальным взмахом меча сносит ей голову с плеч. Голова ведьмы с грохотом приземляется среди черепов ее жертв. Тело заваливается на бок. Когда жизнь Гретхет уходит, магия в моей руке угасает. Ганс исчезает, ее красота меркнет.
Я в изнеможении опускаюсь на колени. Я едва вижу, как охотник на ведьм срезает с безжизненного тела кусочек кожи с меткой, я не слышу тихого гудения камней, возвещающих о смерти младшей.
Никто больше не будет сомневаться во мне, в моей мести.
Только я сама.
Молча я следую за охотником на ведьм из склепа, который был могилой моей сестры при жизни, как и башня – моей. Она, как и я, потеряла любимого человека в то время, когда мы еще не были монстрами.
– Кем был Ганс?
– Ее братом, – шепчу я. – Она пришла к нам со своим братом.
– Ты убила его?
– Нет! – выкрикиваю я, чувствуя на своих щеках слезы. – Она сама должна была это сделать. Он был не таким, как мы. Таковы правила. Если бы Гретхен этого не сделала, то она убила бы Гретхен.
– Кто – она?
Мне требуется много времени, чтобы ответить ему.
Когда я произношу эти слова, мне кажется, что я слышу давно ушедшие в прошлое крики Гретхен.
– Фея-мать – женщина, которая забирала к себе детей-фей и обучала их. Она и сама была феей – очень жестокой. Но она была единственной…
Я с трудом сглатываю.
– Фея-мать, – говорит он.
– Ее больше нет. – Я закрываю глаза. – Ее больше нет.
И вспоминаю, как мы нашли в лесу брата и сестру, державшихся за руки. Гретхен и Ганс. Он пришел с ней, он хотел защитить ее, он был ее братом.
– Гретхен так и не смогла с этим справиться.
– Она была монстром.
– Она была всего лишь той, кого сделала из нее судьба, – защищаю я ее сильнее, чем хотелось бы, думая о маленькой девочке с вьющимися кудрями и вздернутым носиком. – Ты знаешь сказку о Гензеле и Гретель? – спрашиваю я шепотом. Ему не нужно мне отвечать, он знает, что не все сказки – правда.
Не совсем, по крайней мере.
Счастливых концов нет, их никогда не было. Ни для кого из нас.
– Ты использовала это против нее. Ты использовала боль от смерти ее брата, чтобы убить ее саму. – Он смотрит на меня, я не могу выдержать этот взгляд. – Ты хороша.
