– Боишься меня потерять? – насмешливо спрашивает он.
– Я ничего не вижу.
Факел вспыхивает, погружая нас в свой голубой свет. Его глаза пылают.
– Лучше?
– Да, – говорю я, все еще не отпуская его. Мы сидим молча. Наш путь ведет куда-то туда, в темноту. Этот путь опасно тих. Оттуда не доносится ни звука. Даже скалы молчат: они будто хранят жуткую тайну.
– Куда ведет эта дорога?
– Все туда же. Только этот путь – более каменистый.
Я поднимаю взгляд и смотрю на него. Его большой палец нежно поглаживает внутреннюю поверхность моей руки.
– Что там скрывается?
Он тянется к прядке темных волос, которая выбилась из моей косы.
– Что-то, с чем я надеялся встретиться намного позже, – произносит он. Эти слова озадачивают меня. – Иди сюда. – Пальцы охотника на ведьм крепко сжимают мои, он притягивает меня ближе. Темное обещание в глазах.
И не успеваю я опомниться, как уже сижу у него на коленях, цепляясь за мощные плечи. Он обхватывает мою шею, жадно прижимается своими губами к моим. Пальцы мужчины ласкают мою шею, лицо. Затем ныряют под мою чересчур свободную рубашку, ласкают мне грудь, живот, опускаются ниже, лаская меня. Я погружаю руки в его мягкие волосы. Его губы такие твердые, такие надежные. Мое тело горит, мое сердце в огне. Значит, это не любовь? Под звездами преисподней, в матовом отблеске голубого пламени, мы вновь сливаемся воедино.
Охотник и ведьма – юноша и девушка.
– Что ты только со мной делаешь? – шепчу я у его губ. Мое тело содрогается, руки и ноги дрожат. Я чувствую себя уязвимой.
– Ты моя пленница, – просто говорит он. Я немного отстраняюсь, чтобы рассмотреть его. Черты лица расслаблены, глаза устремлены только на меня.
– А с пленниками принято спать?
– Нет.
– Тогда зачем ты это делаешь? – прикусываю я губу. Подозреваю, ответ мне не понравится.
– Твое тело прекрасно, – просто говорит он. – А я не знаю, представится ли мне когда-нибудь такая возможность снова.
– Хм, – отзываюсь я, разочарованная, если не сказать обиженная. Мое тело желанно. Но я хочу, чтобы он желал меня по другой причине. Странные мысли – такие чуждые той, кем я всегда была. Мои сестры не узнали бы меня.
Воспоминание о причине нашего путешествия возвращает меня к реальности. Назад к моей мести. И я понимаю: что бы ни случилось в этом путешествии, меня все равно будут преследовать.
Магия, где ты? – тихо зову я, молясь, чтобы она пришла, прежде чем я узнаю, каково это – потерять свое сердце из-за того, кто меня не любит.
Быстро освобождаюсь от хватки охотника на ведьм и застегиваю рубашку. Руки дрожат: так явственно проявляется моя слабость. Я чувствую на себе его задумчивый взгляд.
– Куда теперь? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
Он поднимается, проверяет, надежно ли закреплен его меч. Путь впереди – мрачный и опасный.
– В туннель. Это единственный путь.
– Насколько все будет плохо? – спрашиваю я с нарастающим страхом.
Рука охотника ложится на мою талию, он притягивает меня к себе. Взгляд юноши мрачен.
– Контролируй свой страх! Она тянет свои силы из страха. – И пока его губы необычайно нежно касаются моих, я наконец понимаю, что или, вернее, кто ждет нас во втором туннеле.
Рука об руку мы идем навстречу моей первой сестре.
Пожирательница детей
Проход круто спускается вниз. Ни сквозняка, ни малейшего дуновения ветра. Но я наконец-то… наконец-то чувствую магию. Не разбавленную, как у северного ветра. Нет, это настоящая, чистая магия, какую можно найти только в непосредственной близости от феи. Она прячется в стенах, в камнях – здесь все пронизано ею. Это сила одной из Тринадцати сестер. Я наслаждаюсь знакомым ощущением покалывания в кончиках пальцев, мягким теплом. Магия встречает меня как старую знакомую, но мы – чужие.
Что-то хрустит под нашими ногами. Косточки – маленькие черепа, тысячи костей.
– Дети, – вздыхаю я, зная, кто нас ждет. – Ты все еще заманиваешь их конфетами?
– Ну конечно, – хихикая, отвечает моя сестра, и охотник на ведьм обнажает свой меч. Синий факел вспыхивает ярче, открывая прекрасный лик Пожирательницы детей. Ее вьющиеся локоны влажно блестят, кожа мерцает бледным лунным светом. Она отличается от меня, и все же мы очень похожи. Ее глаза сияют холодной голубизной.
Как мои.
– Прошло много времени.
– Не так уж и много, – хихикает она.
– Ну конечно. – Я пинаю ногой череп ребенка, и он откатывается в сторону. – Ты, я вижу, не изменилась.
– Ты тоже, – шипит она, и зависть вперемешку с ненавистью искажает ее черты. – Ты все так же прекрасна, как и тысячу лет назад.
– Тысяча, – шепчу я, бледнея.
Она снова хохочет, но ее смех больше похож на гогот гусыни.
– Ты долго спала, сестренка. Мир изменился, все уже не так, как было раньше, и ничто больше не подчиняется твоей воле.
Так долго?
Моя рука сжимается в кулак. Я чувствую ее, магию моей сестры, и все же это – всего лишь слабый отблеск силы, которой она обладала давным-давно. И ничто в сравнении с той, которой когда-то повелевала я.
– Твоей тоже. – Мне почти жаль ее: грязная, маленькая и хрупкая, она стоит среди гор обглоданных костей. – Что это такое? Твой склеп? Когда я была королевой, твои дела шли куда лучше. – Я скрывала ее, держала вдали от детского смеха, их голосов, розовых тел. Она не выносит невинности, никогда не выносила.
– Ах, да что ты знаешь, – огрызается она, подкрадываясь на шаг ближе. Кости ломаются под ее босыми ногами. Глаза ведьмы сверкают, и след безумия, зародившийся в ней еще в детстве, уже нельзя не заметить. – Никто не знает, каково это, – шепчет она.
– Раньше мы заботились друг о друге. Теперь ты одинока.
– Даже если так! – визжит она. – Какое мне дело до остальных! У меня есть мои дети. – Она почти ласково поднимает крошечный череп, нежно поглаживает оголенную кость. Ее отрешенный взгляд полон восторга.
Пустые глазницы черепа укоризненно смотрят на меня. Я всегда знала, что она собой представляет – на что она способна. Я могла предотвратить это. Я должна была защитить ее. От самой себя.
– Ты оставила меня одну, – вдруг скулит она. – Ты оставила меня одну, как и все остальные. Только мои дети – они со мной. Они единственные…
– Ты обманула меня, вы все обманули меня, – говорю я, и мой гнев растет.
– Вот как? – шепчет она, выглядя искренне удивленной, и я понимаю, что от ее разума ничего не осталось. От нее я не получу никаких ответов. Безумие пылает в ее взгляде, и заклинание, хранящее остатки ее былой красоты, колеблется. Гниющая кожа натягивается на почти безволосой голове, глаза – две светящиеся точки во впалых глазницах.
