в учении о субъекте
Характеристика
Деятельностный подход преподается просто: «Сначала было дело». Этот подход восходит к Гете и Фихте, мы видим его отчасти даже в философии Гегеля, на научную его разработку значительное влияние оказало учение Маркса. Очень серьезно деятельностный подход развивался в России, в трудах психологов: Выготского, Георгия Щедровицкого, Рубинштейна, Леонтьева и многих других. В западной науке, как представляется, цельной школы такого типа не было (хотя понятия действия и деятельности сыграли огромную роль в социологии), но его принимали отдельные мыслители — например, Ж. Пиаже. Специальную антропологическую теорию построил для него А. Гелен. Поскольку все названные мыслители самобытны и работали в различных областях науки и в разных жанрах, деятельностный подход не менее разнолик, нежели физиологический материализм, а думается, что и более. Деятельность у Гегеля — это саморазворачивание Абсолютного духа, деятельность у Маркса — общественное производство; в трудах отечественной психологической школы, ведущей свое начало от Выготского и Рубинштейна, деятельность рассматривается как осознанная и целенаправленная, а Пиаже в качестве деятельности, в которой формируется мышление, рассматривает первые движения младенца.
Вот какое определение деятельности дает наш отечественный психолог А. Н. Леонтьев:
Деятельность есть молярная, не аддитивная единица жизни телесного, материального субъекта. В более узком смысле, т. е. на психологическом уровне, это единица жизни, опосредованной психическим отражением, реальная функция которого состоит в том, что оно ориентирует субъекта в предметном мире. Иными словами, деятельность — это не реакция и не совокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние переходы и превращения, свое развитие[52].
Основной, или, как иногда говорят, конституирующей, характеристикой деятельности является ее предметность. Собственно, в самом понятии деятельности уже имплицитно содержится понятие ее предмета (Gegenstand)[53].
Мы можем назвать деятельность интенциональной, имеющей предмет.
Считая деятельностный подход общей парадигмой и проведя определенное усиление его положений, суть его можно сформулировать так: все психические феномены и социальные отношения, все понятия, категории, ценности, мотивации, все кажущиеся незыблемыми истины — все они складываются в процессе деятельности, которая начинается с первого вздоха человека и кончается его последним вздохом. Всё служит деятельности и формируется так, чтобы обслуживать ее с оптимальной эффективностью. Как сложится деятельность, такие обслуживающие отношения, понятия и категории вместе с ней и появятся. Субъект также вторичен по отношению к деятельности: деятельность порождает тех субъектов, которые наиболее удобны для нее. Некоторые виды деятельности порождают субъектов-людей, другие виды деятельности порождают субъекты-команды или субъекты-государства. И все инстанции субъектности таковы, какими они будут оптимальны для деятельности. То есть первичным субъектом является сама деятельность. Человек как субъект появляется вторичным образом.
Под деятельностью, в этой общей парадигме, понимается любая активность человека, за исключением физиологических процессов в организме. Постулируется, что любая деятельность так или иначе направлена на внешний мир, требует средств и социальна. Деятельность младенца — сосание, движение конечностями, плач, но не сон. В примере с сосанием: направленность на внешний мир — поиск пищи, ее потребление; средства — собственные органы, а также жесты и звуки, которыми младенец посылает сигналы матери; социальные отношения — отношения с матерью. Деятельность здорового взрослого — работа, хозяйство, взаимоотношения в семье, мышление, творчество. Деятельность старика — разговор, возможно, с самим собой, воспоминания. Только организм, находящийся в коме, не осуществляет деятельности. Соответственно этим разнородным примерам деятельности, в каждом случае будет появляется различный набор понятий, различные социальные отношения, различные категории мышления, то есть различное сознание.
Заслуживают внимания далеко идущие попытки вывести из деятельности, в том числе из таких простых ее форм, как моторные операции (ребенок взял игрушку, затем положил обратно), высшие формы мышления, такие как логические и математические операции (из этого действия ребенка Пиаже выводит понятия прямой и обратной операции).
…чтобы понять реальное функционирование интеллекта, следует… дать анализ с позиций самого действия: только тогда предстанет в полном свете роль такого интериоризованного действия, каким является операция. И благодаря самому этому факту будет твердо установлена преемственность, связывающая операцию с подлинным действием — источником и средой интеллекта. Эта перспектива наиболее ясно вырисовывается при анализе языка такого типа, как математический язык, все еще остающийся языком, но языком чисто интеллектуальным, максимально четким и чуждым обманчивости образа. В любом выражении, например, таком, как «х2 + у = z — u», каждый термин обозначает в конечном счете действие: знак «=» выражает возможность замены, знак «+» — объединение, знак «-» — разделение; квадрат «х2» — действие, состоящее в том, что х берется х раз, а каждая из величин «и, у, z» — действие воспроизведения единицы некоторое число раз. Каждый из этих символов относится таким образом, к действию, которое могло бы быть реальным, но в отношении которого математический язык ограничивается тем, что выражает его абстрактно в форме интериоризованных действий, т. е. операции мышления[54].
Наибольшую трудность в рамках деятельностного подхода, на мой взгляд, представляет проблема автономии мышления, которую рассматривает, в частности, Щедровицкий. Если считать мышление неким управляющим действием, обслуживающим общую деятельность, то мышление не имеет автономии, что согласуется с общим пафосом деятельностного подхода. Однако иногда (например, в деятельности теоретика) мышление целесообразно рассматривать как автономный вид деятельности, выявляя в нем собственные управляющие структуры, собственные средства, цели, этапы и т. п. Этой цели служит понятие «мыследеятельность», введенное Щедровицким. Мышление в таком случае перестает обслуживать внешнюю деятельность организма, оно становится самостоятельным, что в корне подрывает основную идею первоначального подхода — ведь исходно предполагалось, что мышление несамостоятельно, оно порождается внешними причинами. Самостоятельность мышления в теории мыследеятельности в конечном итоге логически приводит к дуализму, практически восстанавливая картезианскую парадигму.
Если реальный мир общественной жизни есть мир деятельности (действия), коммуникации и мышления, то мыследеятельность (МД) есть такое устройство этого мира, в котором мышление, аутентично существующее в верхнем слое «чистого мышления», фактически господствует над «слоями» коммуникации и воспроизводства актов действия. Коммуникация, «принимая» или легитимируя на своем уровне власть мышления, выступает как «мысль-коммуникация», а деятельность — как «мыследействие»; иначе говоря, только в такой форме действие и коммуникация могут присутствовать в мироустройстве МД. За счет этого же они получают свою специфическую действительность, в которую может проецироваться содержание других уровней (слоев), обеспечивая основание для автономизации данного слоя в «редуцированную систему МД»[55].
Против деятельностного подхода: А. Гелен
Однако с деятельностным подходом не все так просто. Деятельностный подход бывает в том числе и обратным. Это, вкратце говоря, означает, что субъект становится субъектом когда выламывается из деятельности. Почему
