мусульман они привели в ступор. Мусульманский мир, писал известный российский востоковед Михаил Александрович Боголепов, содрогнулся. Мекка и Медина были поруганы. Гробница Пророка Мухаммада и захоронения других почитаемых лиц в исламе — осквернены. Хаджж (паломничество), один из столпов ислама, — фактически приостановлен (23).
После взятия Мекки и Медины эмир Са’уд повелел упоминать в пятничных хутбах (проповедях) в мечетях обоих Священных городов его имя вместо имени султана Османской империи, халифа правоверных.
Вслед за Мединой ваххабиты захватили Янбо, а зимой 1805/06 г. пала Джидда. Укрывавшийся там тариф Галиб подчинился ваххабитам. Завоевание Хиджаза завершилось, и он вошел в состав государства Са’удов.
Следует, думается, информировать читателя и о том, что несколькими годами ранее ваххабиты захватили Кербелу, город в Ираке, Святое место мусульман-шиитов. Осквернили там мавзолей шиитского имама Хусайна ибн ‘Али, прозванного мусульманами-шиитами «великим мучеником» (Хусайн — сын четвертого «праведного» халифа ‘Али ибн Абу Талиба, рожденный его женой, Фатимой, дочерью Пророка Мухаммада). Пытались даже разрушить мечеть с ее минаретами, но «остановленные крепостью постройки, ограничились лишь повреждением минаретов и… купола», медную позолоченную обшивку которого они приняли «за чистое золото».
Произошло это в марте — апреле 1802 г., когда многие из жителей Кербелы отправились в Неджеф (еще одно Святое место шиитов), на поклонение гробнице имама ‘Али. Двадцатого апреля шейх Са’уд, сын эмира ‘Абд ал-‘Азиза, «с войском на семи тысячах мардуфах», то есть беговых верблюдах, «с двумя вооруженными всадниками на каждом из них», напал на Кербелу. Город подвергся восьмичасовому тотальному грабежу. Погибло более четырех тысяч мирных жителей. Богатства, захваченные ваххабитами в Кербеле, сообщают арабские историки, «не поддавались счету»; они едва поместились на четырех тысячах верблюдах. Среди военной добычи имелись золотые и серебряные вазы; шелковые персидские ковры; ювелирные украшения с драгоценными камнями и жемчугом; бесчисленное количество богато инкрустированного оружия и огромная жемчужина размером с голубиное яйцо. Помимо сказанного выше, ваххабиты, по словам знаменитого исследователя-описателя Аравии С. Цвемера, вывези из Кербелы четыре тысячи кашмирских шалей; 6000 испанских золотых монет (дублонов)', 350 000 венецианских серебряных монет; 400 000 голландских дукатов', 250 000 испанских долларов; 500 позолоченных медных плит, снятых с купола над гробницей Хусайна (24). В списке военной добычи значились также 2 тыс. сабель и 2,5 тыс. ружей.
После перехода Мекки и Медины в руки ваххабитов они перекрыли доступ в Святые земли для паломнических караванов из Османской империи, в том числе из Египта, Сирии и Ирака. Потребовали, чтобы паломнические караваны приходили в Хиджаз без махмаля, то есть без богато убранного паланкина с кисвой (покрывалом) для Ка’абы и дарами для нее, и без музыкантов, сопровождавших такие караваны.
Обычай этот зародился во времена властвования в Египте Шаджар ад-Дур, женщины необыкновенной судьбы, тюркской наложницы султана Айюба, занявшей после его смерти египетский трон (1250 г.). Она открыла эпоху 250-летнего владычества в Египте знаменитых мамлюков, правителей из числа бывших тюркских и черкесских рабов. Сам махмаль, давший название всему церемониальному каравану, представлял собой деревянное сооружение пирамидальной формы, покрытое резными позолоченными письменами. Его занавешивали специальным покрывалом, изготовленным из красного атласа с вышитыми на нем золотыми нитями изречениями из Корана. По углам покрывала подвешивали серебряные шарики с кистями из тонких серебряных нитей. Венчали махмаль четыре шпиля из позолоченного серебра. Внутри него находились дары: покрывало для Ка’абы и два миниатюрных списка Корана в переплетах из позолоченного серебра, подвешанных на серебряных цепочках.
Махмаль, каким его видел в Египте (1739 г.) ирландский богослов Ричард Покок, крепился на верблюде, «покрашенном хной». Верблюдов для этих церемониальных процессий разводили на специальных фермах, и после доставки махмаля в Священную Мекку ни на каких работах уже не использовали. Мусульмане настолько верили в их чудодейственную силу, отмечал Ричард Покок, что даже подбирали с земли слюну этих верблюдов.
За главным верблюдом (с махмалем), покрытым «пергой и богато расшитыми тканями», шли три других верблюда, убранных столь же богато, как и первый (с пожертвованиями для Священного храма). «Упряжь их, — рассказывает Покок, — не уступала упряжи первого». За ними шествовали еще шесть верблюдов с подарками для тарифа Мекки и священников, а также с покрывалом для маками Авраама (то есть камня, который Авраам, как гласят легенды, использовал в качестве подставки при сооружении Ка’абы). За правильным построением колонны и ее передвижением наблюдал главный церемонийместер. Он нес персональную ответственность за «гардероб махмаля» и за сохранность перевозимых в Мекку даров. Замыкали процессию офицеры из личной гвардии султана. Число всех участников каравана, включая сопровождавших его паломников и торговцев, составляло 40 тыс. человек.
Накануне отправления каравана его торжественно проводили по улицам Каира, переполненным жителями со всех городов и сел Египта.
Оставил заметки о махмале и российский востоковед М. Э. Никольский. Начиная с XIII в., пишет он, в Мекку из Египта ежегодно отправляли Священный паланкин (махмаль) с кисвой (покрывалом) для Ка’абы. Сопровождали его в пути 200–300 солдат с несколькими орудиями. По прибытии в Джидду махмаль торжественно перевозили с парохода на берег, на парусной лодке самбуке, «убранной коврами», под залпы орудий из местного форта. На берегу махмаль помещали на подставку, устроенную на «горбах двух драмодеров». И процессия «в несколько тысяч человек», двигаясь по городу, торжественно следовала в направлении Мекканских ворот Джидды. Участвовали в этом зрелищном мероприятии, собиравшем всех горожан, «и воины из местного гарнизона, и сопровождавшие махмаль конные египетские солдаты». Все они, замечает М. Никольский, как на подбор, были «красивыми и мужественными молодцами»; и горделиво, «в белых одеждах богомольцев», восседали на своих «выхоленных лошадях». По бокам их «щегольских седел» висели, вложенные в кобуры и ножны, ружья и сабли (25).
В Константинополе переход Хиджаза в руки ваххабитов восприняли крайне болезненно. Султану Османской империи, халифу правоверных, ваххабиты захватом Священных мест нанесли крупную пощечину. И он повелел принять срочные и энергичные меры по изгнанию ваххабитов из Мекки и Медины. Многотысячное войско, выступившее вскоре из Багдада с приказом «усмирить ваххабитов», добралось только до Хаиля, столицы Джабаль Шаммара; дальше продвинуться не смогло. Небольшие отряды, посылаемые оттуда турками против ваххабитов, говорится в увлекательном исследовании А. Адамова «Ирак Арабский», «умело ими истреблялись». И спустя всего лишь год войско турок, «наполовину уменьшившееся от мечей ваххабитов», бесславно возвратилось в Багдад. И все в крае том вновь вернулось на круги своя, то есть под власть ваххабитов (26).
После этого эмир Са’уд стал предпринимать набеги (газу) на соседние земли. Особенно страдали от них окрестности Басры, указывал в своих информационно-справочных материалах А. Адамов. Дело дошло до того, что представитель Английской Ост-Индской компании в Басре получил от паши Багдадского разрешение на постройку форта на берегу Шатт-эль-‘Араба, где «могли бы укрыться — в случае
