Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
Елена Владимировна Первушина
Ближний круг российских императоров. Дружба и служба
Предисловие
20 апреля 1834 г. Александр Сергеевич Пушкин пишет письмо Наталье Николаевне из Петербурга в Москву: «Ангел мой женка! сейчас получил я твое письмо из Бронниц — и сердечно тебя благодарю. <…> Письмо твое послал я тетке, а сам к ней не отнес, потому что репортуюсь больным и боюсь царя встретить. Все эти праздники просижу дома. К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен; царствие его впереди; и мне, вероятно, его не видать. Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим тезкой; с моим тезкой я не ладил. Не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха не перешибет…»
День спустя, в воскресенье, он заканчивает письмо: «Воскресение… Нынче великий князь присягал; я не был на церемонии, потому что репортуюсь больным, да и в самом деле не очень здоров. Кочубей сделан канцлером; множество милостей; шесть фрейлин, между прочими твоя приятельница Натали Оболенская, а наша Машенька Вяземская все нет. Жаль и досадно. Наследник был очень тронут; государь также. Вообще, говорят, все это произвело сильное действие. С одной стороны я очень жалею, что не видал сцены исторической, и под старость нельзя мне будет говорить об ней как свидетелю…»
Пушкин никогда не забывал, что он — дворянин из старого, еще допетровского рода, что «водились Пушкины с царями, из них был славен не один». Придворная жизнь никогда не привлекала его, в «ближний круг» царя он попадал лишь поневоле, и не чаял от этой близости добра. И все же «придворные новости» — праздники по случаю совершеннолетия наследника, великого князя Александра Николаевича, придворные назначения его живо интересуют, его волнует «как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим тезкой».
Так же относились к царской семье многие дворянские семьи, жившие в двух столицах, — не как к небожителям. Скорее, как к могущественным соседям, с которыми приходится считаться, которых они искренне (или не очень искренне) уважают, а иногда даже обожают, но с которыми можно и поспорить, если вопрос принципиальный. Когда же дворяне поступали на придворную службу, между ними и императорами могли завязаться более близкие и дружеские отношения. Ни один человек не может жить без друзей, без тех, кому он доверяет, с кем может быть искренним. Но очень непросто завести их, если ты принадлежишь к правящей семье и все жители страны являются твоими верноподданными. Да и сама атмосфера дворца не способствует искренности и откровенности. И все же у каждого императора были люди, которых он мог назвать своими друзьями, но искренняя ли эта дружба? Или она становилась лишь одним из рычагов влияния на монарха? Как сами императоры и императрицы относились к людям из своего ближнего круга? Как эти отношения повлияли на историю России? Об этом расскажет книга.
Глава 1. «Камрады» Петра I
Петр I — семейный портрет в интерьере
«Ты царь: живи один!» — писал Александр Сергеевич Пушкин, подразумевая под царем поэта. Но и настоящий царь — фигура в русской истории, к которой было привлечено пристальное внимание Пушкина, одинок. Одинок и тогда, когда стоит «на берегу пустынных волн» и представляет себе будущий город, одинок, когда ночью сражается со стихией хаоса, желающей поглотить его детище.
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
«Медный всадник» написан в 1833 г., но Пушкин словно возвращается в дни юности, или вернее — передает им последний привет. Петр I в его поэме — личность байроническая, гордый Каин, поднявший мятеж против Бога. В то время как бедный дворянин Евгений и его возлюбленная мещаночка Параша пришли прямиком из сентиментальной повести рубежа XVIII и XIX вв.
Есть в поэзии Пушкина и другой образ Петра, лишенный демонических черт. Он неустанный труженик, созидатель, и если казнит, то лишь по справедливости, — в ответ на мятеж, но милует смелых и честных.
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Но правдой он привлек сердца,
Но нравы укротил наукой,
И был от буйного стрельца
Пред ним отличен Долгорукий.
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Что не удивительно, ведь речь идет об обращении к потомку Петра — Николаю I. Но и здесь Петр снова один. Он созидает и разрушает в одиночестве, как и положено романтическому герою.
Между тем существует и другой образ Петра — прежде всего, члена, а потом и главы большой семьи бояр Романовых. Семьи, которой не всегда было просто удержать за собой российский престол. Кто мог видеть Петра таким? Не демоном, не полубогом, а человеком среди людей?
В последней трети XVIII в. императрица Екатерина II начала писать фантастическую пьесу о портретах, висящих в галерее Чесменского дворца. Этот маленький и ныне почти совсем забытый путевой дворец на Царскосельской дороге построен в 1774–1777 гг. по проекту архитектора Георга Фельтена. Дворец предназначался для отдыха императрицы и ее приближенных на пути в Царское Село. Екатерина решила назвать его Чесменским, в честь великой победы русского флота под Чесмой 24–26 июня (5–7 июля) 1770 г. Рядом с дворцом по проекту Фельтена построена чудесная неоготическая церковь Св. Иоанна Предтечи, а в залах дворца стали собираться члены
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
