С трудом оторвавшись от Мирославы, он прижал ее к себе, одной рукой обняв за талию, и запустив пальцы другой руки в волосы на ее затылке, едва заметно касаясь виска губами.
— Останови меня, Слава… — рваное дыхание, напряженные мышцы, руки, не контролирующие свою силу, черные глаза, блестящие в свете Луны, и тихий шепот.
— Не хочу, — не соображающая ничего Мира прижималась теснее, оглаживая его спину ладонями, наслаждаясь, получив то, о чем мечтала долго, что рвало ее душу долгими ночами.
— Моя девочка… — выдохнул ей в макушку Костя, улыбаясь, но следом взял себя в руки и отцепил от себя, произнося уже четким, ровным голосом: — Иди домой.
Через пару минут, ежась от неизвестно откуда взятого холода в летнюю ночь, она смотрела на красные габариты удаляющегося автомобиля. А еще через короткое время рыдала на коленях Фрау Маман, сбивчиво объясняя, как она безнадежно влюблена, а он женится на другой, и жизнь не мила, а Ирка на сеновале с Ромашкой скорее всего трахаются. На последнем сообщении она испуганно уставилась на маман и икнула.
— Гера! — заорала веселая женщина, перебудив весь дом, и соседей заодно. — Гер! Наша серая мышь страдает! Счастье-то какое!
— Мам! — Иванова захлебывалась обидой.
— Что, едрить вашу мать, за семейство! — выругался дед Василий, вываливаясь из дома в майке, широких «семейниках» по колено и с папиросой, которую тут же подкурил. — Герка, я тебе Ритку на перевоспитание отдал, а она как родилась стервью, так и осталась.
— Пап! — кинулась Мирослава к отцу, в поисках сострадания, едва тот появился.
— Пострадай, красавица наша, — приласкал отец страдалицу. — Пострадай. Мы с мамой теперь спокойны.
— Пап, вы издеваетесь, да? — размазывая сопли по лицу, спросила Мира, не понимая логики родителей.
— Папа Гера просто рад, что дрель не понадобится, — заржала Фрау Маман.
— Моя семья — психи, — обречённо прошептала, вздохнув, несчастная дочь. — Причем тут дрель, мам?!
— А как еще тебя лишать девственности через пару лет? — резонно выдала Маргарита Васильевна и, выдернув папиросу из рук выматерившегося деда, сделала затяжку, выпустив с наслаждением дым. Закашлялась и вернула обратно. — Пап, что за самосад ты куришь?!
— Я иду спать! — со злостью на шуточки выдала Мира и пошла в объятья бабушки, которая тут же подолом своего длинного халата вытерла ей лицо, приговаривая: «Приползет еще, окаянный», — чем окончательно довела внучку.
С той ночи у сарая Костю никто не видел, уехал и не появлялся. Ромашка лишь пожимал плечами на все вопросы Иры, успокаивая, что Бес вернется.
Через три дня приехали родители Иры вместе с будущей невесткой. Бабушке Лизе, девушка сразу не понравилась, высокомерная, дескать, все ждет, что ей на подносах все таскать будут, к труду неприученная, да к тому же истеричка. Отец Кости — Виктор Степанович Горин, мужчина статный, серьезный, но не без юмора. Мама Иры — Наталья Егоровна Горина (Ира-то по отцу — Василькова) женщина тихая, спокойная, воспитанная в лучших традициях деревни.
Удивлять бабушка Иры стала с первого дня приезда гостей, а тут еще, как назло, Мирослава с Ирой не успели слинять вовремя, собрав небольшую сумку с вещами.
— В моем доме внук не будет спать со своей бабой! — заявила бабушка Лиза, уперев руки в бока.
— Мама, не начинай. Сейчас время такое, люди без брака живут вместе, — успокаивала Наталья Егоровна, пока муж обрывал клубнику в палисаднике со спокойным видом.
— Я все сказала! Пущай идут к Митьке Прошкину, у того смолоду никакого стыда не водилося, а у себя не позволю, — упрямилась старуха.
— Мы им постелем на разных кроватях, — предложила мама Иры.
— У меня тут не казарма, — гневно сверкнув глазами, возразила баба Лиза. — У меня вона еще две детины, которым спальное место надо.
Хотела Ира возразить, но увидев лицо бабушки— заткнулась, обреченно кивая в подтверждение слов.
— Хотя, погодь. Я вам с Витюшей постелю в спальне дальней, девкам в маленькой комнате, барышне вашей приезжей в зале, на диване, а Костенька на летней кухне поживет, — рассовала старушка всех по местам со всей серьезностью.
— Ба! — взмолилась Ира. — А как мы будем чаи гонять ночами?
— Ты хоть не бубни! Вас ночами не сыщешь, обжимаетесь по кустам со всеми подряд, — плюнула, махнула рукой и пошла по своим делам, оставив всех стоять в недоумении.
— Ирочка, нам бы поговорить, не убегай никуда, — тихо сказала Наталья Степановна, тронув дочь за плечо. — Вить, забери из багажника сумку с продуктами.
— Встряли, бля, — скривилась Ира, сильнее сжимая руку подруги. — Ты меня не бросай тут, ладно?
— И не думала, — улыбнулась Мира, ответно сжав родную вспотевшую ладонь. — Иди пообщайся, а я на огород, помогу бабушке Лизе. Разнервничалась она сильно. Если приедет твой брат, сразу беги ко мне, и свалим околицей.
— Заметано, — чмокнув в губы Мирославу, Ира пошла общаться с родителями.
Разговор с ними затянулся на добрых два часа, у Миры спина почти отвалилась стоять в раскорячку над сорняками, а бабе Лизе хоть бы хны, орудует тяпкой и бурчит себе под нос, склоняя на все лады дочь свою непутевую и время срамное.
— Мирка, — позвала баба Лиза, взяв передышку и опершись на тяпку двумя руками, предварительно стерев концом платка пот с лица. — Дело у меня к вам есть.
— Все, что угодно, — опустив задницу между грядок, Иванова радовалась передышке.
— Не смейте уходить от меня. Не чужие же. Да и спокойнее мне с вами, хоть и непутевые вы. Со свету меня сживут… эти гости. Что только Костик нашел в этой?..
— Так мы и не уходим, баб Лиз, — улыбнулась Иванова, подставляя ребро ладони ко лбу, чтоб прикрыть глаза от солнца.
— Вот и славно. Места всем хватит. Завтра засветло тесто на пироги поставлю, будем ляпать, — наконец успокоилась старушка, мечтательно посматривая в сторону дороги.
— Ба, мы же мешать будем, — вмешалась подошедшая Ира. — В пять утра не каждый готов слушать нашу возню.
— А это не наша забота, Ириша, — выдала бабушка, ухмыльнувшись. — Кому не нравится — скатертью дорожка. Не удерживаю. Хотят оставаться, пусть живут по нашим законам. Не позволю измываться очередной раз.
— Ни хрена не поняла, — покачала головой внучка и подала руку Мире, помогая подняться.
— А тебе и без надобности. Шумите с утра пошибче, да и днем веселитесь от души, — дала указания баба Лиза и, водрузив тяпку на плечо, пошла к дому. — И чтоб все пропололи сегодня, а то на улицу не пущу!
— Вот так встряли, — протянула Иванова, глядя вслед старушке, которая никогда раньше не выказывала решительность и многословность.
— Может, ей сказать, что тебе тут не в кайф из-за Беса? — предложила подруга, потирая переносицу и думая, как слинять подальше.
