— Нет. Все, что ни делается… — задумчиво призналась Мирослава.
— Ладно. Есть идея, — Ира встрепенулась и стала выдергивать траву с грядок. — А пока, давай быстрее исправительные работы выполним и сбежим.
— О чем говорили с родителями?
— Извинения, покаяния и бла-бла-бла. Можно подумать, я на них в обиде. Может и была, но уже все прошло. Понимаю все: зачем и почему, — отмахнулась Ира. — Сказали, что могу вернуться домой в любое время. Не хотели, чтоб я в колонию загремела из-за своей несдержанности. Только мне теперь и не надо, сама понимаешь.
— Может, помочь? — с деланным добродушием вклинилась в разговор Леся Егорова. Мирослава отметила красоту девушки — как с обложки модельных журналов. Ангел, хоть и с червоточиной.
— Ага, — скривилась Ира. — На хуй иди и не заблудись.
— Помоги, — Мира притянула подругу к себе и слегка пихнула, останавливая грубость. — Надо прополоть грядки.
— А перчатки есть? — поглядывая на свои холеные ноготки, спросила гостья.
— А костюм химзащиты тебе не выписать? — процедила Василькова.
— Нет, но можешь спросить у бабушки Лизы, — любезничала Иванова.
— Ир, вот что ты ершишься? Мы скоро породнимся, давай мириться, — скрестив руки на груди, Леся склонила голову набок. — Оставим все в прошлом. Я сильно поплатилась за свою решительность. Благодаря тебе у меня теперь детей не будет.
Сказанные слова напряжением повисли в воздухе. Всем своим существом Мирослава ощущала, как напряжена Ира, и это не злость, а признание своей неправоты, греха, который сломал жизнь другому человеку. Обняв подругу за плечи, она передавала мысленно той свои силы и поддержку, без осуждения и жалости.
— Я не знала. Прости, — не пряча глаза, Ира сдалась.
— Не стоило тогда меня останавливать, — интонация, с которой продолжился диалог со стороны Егоровой, Мире не понравилась. «Ноль» обреченности или сожаления, скорее наоборот, насмешка и превосходство. — Костя все равно со мной, только теперь ему надо очень постараться, чтоб сделать меня счастливой.
На этом разговор закончился, а невеста Горина, забыв о своем желании оказать помощь, удалилась к новоиспеченным родственникам в дом.
Мирослава и Ира стояли у раскрытых ворот гаража и смотрели на старенький голубой «Запорожец», когда-то принадлежавший мужу бабы Лизы. Несмотря на время, он выглядел ухоженным и забавным в сравнении с современными машинами. По стенам кирпичного гаража заботливо смонтированы деревянные стеллажи, заполненные различными деталями и слоем пыли, старые вещи валялись в углу, а у бокового входа стоял пятидесятилитровый алюминиевый бидон, накрытый старыми шубами и одеялами.
— Ты серьезно? — с сомнением и опаской в голосе спросила Мирослава.
— Ага. Не смотри, что он старый, бегает — будь здоров! Его постоянно выгуливает Матвей Егорович, старый друг деда, — облизнулась Ира, почесав поясницу. — Твоя задача сцедить бражку в банку, а моя — приготовить агрегат к путешествию. Повеселимся, епть!
— Я за банкой…
— Ебнулась? Как стемнеет. Повяжет участковый, если увидит, а после девяти он спит, как медведь, пушкой не поднимешь, — остановила Ира подругу.
— Ну, так бражку надо по светлому слить, а не в темноте потом копаться, — рассудила Мирослава и щелкнула Иру по лбу.
Звук заведенного мотора старенького автомобиля в вечерней тишине прибавил ошалелого предвкушения сидящим внутри подругам. Трехлитровая банка со сладко пахнувшей малиной и вишней жидкостью была закрыта капроновой крышкой с дырками у одного бока и прижималась к груди сидящей на пассажирском сиденье Мирославы. Посмотрев до ужаса безумными глазами на подругу, Ира положила руку на коробку передач, выдавила сцепление, врубила первую скорость и… машина заглохла.
— Твою мать! — выругалась Василькова и повторила более решительно, вспоминая, позволяя решимости заполнить все тело.
— Давай уже, Шумахер! — истерично заржала Иванова. — Если не выпьем через пару минут, меня от мандража разорвет.
— Приготовься, когда нас найдут, нам придет полный и безоговорочный пиздец, — успокоила Ира, и «Запорожец» вылетел из гаража под громкие окрики Виктора Степановича.
— Он придет в любом случае! — ликовала Мирослава, приложившись к банке.
Коробка передач переключалась с треском, мотор ревел, как реактивный двигатель. Отвалившийся глушитель, неудачно задевший кромку насыпи при выезде на центральную дорогу, остался на обочине. Блеск. Ничто не волновало орущих, визжащих в салоне под громкую музыку девушек. Свернув с главной дороги, они рванули по проселочным, поднимая клубы пыли за собой. А едва за ними мелькнул свет фар другой машины, как чувство азарта и погони перешло все допустимые отметки, выбив последний здравый смысл. Тут же старый, но шустрый автомобиль рванул через поля, с предусмотрительно выключенными фарами. Адреналин выплескивался через верх, а банка опустела уже наполовину.
Свою остановку они сделали, когда темноту за ними перестал разрезать отсвет преследования, у старого корявого дерева, которое стояло посреди степи, куда они выскочили, минуя площади, засеянные озимой пшеницей.
Маленький динамик, установленный на капоте, заводил хитами, разгружал от мыслей, проблем, боли, переживаний. Алкоголь пился, как компот, но уже хорошо пьянил разум. Они пели, кричали, кружились и танцевали. Смеялись, обнимались, целовались и валялись на траве, глядя на звездное небо.
— Дед, спасибо за тачку! — крикнула Ира в небо, приподняв руку с банкой вверх, и допила бражку.
— И-и-и-ир, — протянула хмельная Мирослава и перешла на визг: — Там… огни! Валим! Валим, быстрее!
— А-а-а-а! — подхватила подруга настрой и ломанулась к машине, подгоняя Миру: — Славунтич, быстрее! Сука! Как нас нашли?!
Трясущиеся руки Васильковой никак не могли завести машину, и она ругалась всеми известными грязными словами. Стартер не схватывал. Тем временем свет приближался, и уже слышалась работа двигателей.
— Блядь, Славунтич, бежим!
Бросив свой «антистресс», они бежали, куда глаза глядят, подгоняемые страхом и безудержным весельем, периодически спотыкаясь и падая, срываясь на истеричный хохот.
— Хрена с два они нас найдут! — смеялась Ира. — На все стороны не разорвутся.
— Знать бы еще, в какой стороне дом, чтоб самим вернуться, — покатилась со смеху Мира.
Но опасения оказались напрасны. В темноте огни деревни подсвечивали воздух, и они брели, радуясь опустошению, которое позволило дышать полной грудью.
Первая проснулась Ира, пытаясь понять, где она находится, щуря глаза от слепящего солнца, которое стояло в зените. Приподнявшись на локтях, она осторожно придержала Мирославу, которая пускала слюни на ее живот, лежа поперек, и осмотрелась: степь и… все, лишь букашки в траве стрекотали, радуясь своему непонятному счастью.
