– Почему же, – возразил Мейсон, – просто ваш дворецкийизлишне подозрителен… А сейчас, когда ваш дядя уехал, какое это может иметьзначение?
– Имеет, да еще какое! – ответила она. – Я не могуподставить Эллен Уорингтон. Вы не знаете Боба Пизли. Клянусь небесами, онразорвет Джерри на клочки… во всяком случае, попытается.
Она не могла удержаться от смеха, представив, как невзрачныйПизли приходит в ярость до такой степени, что набрасывается на широкоплечегоХарриса. Эдна забрала чашку и блюдце и прошла несколько шагов до следующегоинкрустированного столика и освободила защелку. Крышка откинулась, открывпродолговатую нишу.
– Полагаю, первоначально это предназначалось для ножей,вилок, ложек и салфеток, но сейчас скорее используется как тайник, – отметилаЭдна.
Мейсон наблюдал за девушкой. Повернувшись, она перехватилаего взгляд и спросила:
– Почему такое выражение?
– Какое выражение?
– Ну, какой-то особый взгляд.
– Не пойму, о чем речь?
– О чем вы сейчас думаете?
– Всего лишь о том, как мало шансов у нерасторопногомужчины, когда ему приходится иметь дело с изощренной женской мыслью.
– Другими словами, это тонкий намек на то, что я занимаюсьнадувательством дяди, как вы полагаете.
– Это зависит от того, что вы понимаете под надувательством.
– Не вижу ничего дурного, чтобы использовать свои врожденныеспособности для того, чтобы добиться желаемого, разве не так?
Он покачал головой и закончил:
– Особенно когда этим способностям сопутствует красота.
Эдна охотно пустилась в рассуждения:
– Хотела бы я быть прекрасной. Но увы! У меня прелестнаяфигурка, и я об этом знаю. А вот черты лица неправильные. В моем лице слишкоммного оживления. Думаю, чтобы девушка была по-настоящему красивой, ее лицодолжно быть спокойным. Мужчинам нравятся женщины, похожие на кукол, вы с этимсогласны?
– Как-то не задумывался… во всяком случае, с такой точкизрения, – пробормотал Мейсон.
– Зато я постоянно ломаю над этим голову. Хотелось быправильно использовать свои прелести. А иначе зачем быть красивой? Большинстволюдей думают, что я специально подбираю одежду так, чтобы подчеркнутьдостоинства своей фигуры. Да, это так! И я горжусь этим! Возможно, я язычница,слегка животное. Боб Пизли говорит, что так оно и есть. Но я не желаю скрывать,что у меня хорошая фигурка. Полагаю, что мне неведома скромность…
– Сдается мне, – перебил ее Мейсон, – что у вашегодворецкого что-то на уме. Уж больно целенаправленно он к нам приближается.
Она смешалась, взглянула на дворецкого и негромко напомнила:
– Помните, он не должен знать о том, что прошлую ночь я былаздесь!
Только потом Эдна обратилась к слуге:
– Что такое, Артур?
– Прошу прощения, – ответил он, – но этот ящик буфета… я немогу выдвинуть верхний ящик. Кажется, он заперт.
– Ох! – воскликнула она и добавила: – Вы уверены, что всеосмотрели в поисках ключа, Артур?
– Да, мэм.
– А смотрели в маленькой медной вазе, наверху, справа откувшина?
– Нет, мэм. Там не смотрел.
– Ну так давайте теперь посмотрим. Он должен быть где-тотам. – И девушка, многозначительно взглянув на Мейсона, заторопилась.
Адвокат догнал ее и пошел рядом, дворецкий последовал заними, держась на расстоянии двух шагов. Возле буфета она подергала ящик исогласилась:
– Да, все верно. Он заперт, – и начала осматривать верхбуфета. Ее руки проворно ощупывали скрытые места. – Должен же он быть где-тоздесь, Артур, – произнесла она тоном фокусника, когда тот отвлекает вниманиезрителей от своих рук. – Ключ еще вчера был в ящике, это я точно знаю. Должнобыть, кто-то ненамеренно закрыл ящик и оставил ключ где-то поблизости.Маловероятно, чтобы его могли унести. В этом ящике нет ничего такого, чтобы… Нувот он где! Прямо под складкой скатерти.
Дворецкий наблюдал, как она вставила ключ и повернула.
– Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, – извинилсяон, – но я никак не мог его найти. Думал, возможно, вы знаете, где оннаходится.
Эдна открыла замок, выдвинула ящик, внезапно у нееперехватило дыхание, и она застыла, вглядываясь в отделанный бархатом ряд сотделениями для столовых приборов. Вилка с черной, тщательно отделаннойкостяной ручкой поблескивала в своем отделении, но место, где должен былнаходиться разделочный нож, было пустым. Она многозначительно взглянула наМейсона, ее глаза потемнели от страха. Затем она спросила:
– Это то, что вы хотели, Артур?
– Именно, мисс Эдна, теперь все нормально. Я просто хотел,чтобы ящик открыли. – Он взял несколько солонок и задвинул ящик.
Эдна Хаммер подняла глаза на Перри Мейсона, затем взяла егопод руку, стиснула предплечье и проговорила:
– Вернемся обратно в патио. Я люблю бывать там по утрам.
– Скоро вы ожидаете завтрак? – поинтересовался Мейсон. –Думаю, следует пойти и разбудить доктора Келтона.
– Здесь редко завтракают вместе. В основном каждыйзавтракает тогда, когда просыпается.
– Тем не менее, – многозначительно произнес Мейсон, – думаю,что доктор Келтон оценит это по достоинству, если мы зайдем за ним.
– Да-да, понимаю, – быстро отозвалась она. – Конечно, выправы. Давайте зайдем к доктору Келтону.
Они пошли в сторону лестницы. Эдна тихо произнесла:
– Я не отпущу вас ни на минуту. Вы хотите заглянуть вкомнату дяди?
– Думаю, нам это не помешало бы.
– Не могу понять. Вы же не предполагаете, что есть какая-товозможность… что…
Выждав, пока ее голос совсем затих, Мейсон спросил:
– Вы не заглядывали в ящик прошлой ночью, когда закрывалиего?
– Не-ет, – ответила она, – не заглядывала, но ведь нож долженбыл быть там.
– Ну, – заметил Мейсон, – что увидим, то и увидим.
Девушка взбежала по лестнице впереди него; ее ноги так илетели по ступеням, но когда она приблизилась к спальне дяди, то отшатнулась ивыдохнула:
– Как бы то ни было, я боюсь того, что предстанет нашимглазам.
– Его комнату еще не убирали? – поинтересовался Мейсон.
– Нет, горничная не заправляет кровати до девяти часов.
