Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
гладкость шелкового белья.
— Моя помощница осмотрела Катарину и сохранила свидетельства совершенного сексуального насилия. Мы обе дадим показания, что прогуливались по саду, когда услышали крики о помощи. Мы поспешили в оранжерею и увидели, что вы набросились на мою невестку.
— Ложь! — выкрикнул Висенте, сжимая ладонью рукоятку револьвера.
— Вы угрожали Катарине, что вернетесь и убьете ее, если она обо всем расскажет. Пока вы молчите, она тоже не произнесет ни слова, но если откроете рот, ей придется во всем признаться. Так скажите же мне: кому поверит судья?
Молодой человек так яростно затряс головой, что закачалось все тело.
— Нет, это…
Маркиза улыбнулась, продемонстрировав красные десны, затем скривила губы в злобную усмешку и произнесла:
— Забудьте об этом ребенке. Хватит, мы закончили, сеньор… — И старуха вопросительно посмотрела на сиделку.
Висенте осклабился, достал из кармана револьвер и прицелился в маркизу.
— Пинейро. Сеньор Пинейро. И теперь-то вы уж точно не забудете мою фамилию.
Раздался выстрел.
Шокированная старуха застыла на месте, затем выражение ужаса на ее лице сменилось жалкой испуганной улыбкой, и она с шумом выдохнула. В воздухе стоял едкий запах пороха. Маркиза не пострадала. В последний момент служанка бросилась и заслонила собой хозяйку, вытянув вперед руку, словно надеялась поймать пулю, которая пробила ей грудь чуть ниже ключицы. На форменной одежде появилась черная дырка; от выстрела в упор помощницу отбросило назад, на старуху. Сиделка, женщина крепкая и массивная, словно немецкий танк, до последнего вздоха верная своей хозяйке, схватила револьвер за ствол и вырвала бы его, не сжимай Висенте рукоять так крепко.
Пытаясь выбить оружие, помощница сдавила руку юноши, и он опять спустил курок. Снова раздался выстрел. Служанке оторвало палец, а маркизе пуля попала в живот. Раненые женщины пронзительно вопили. Старуха завывала от боли, а ее сиделка со стоном рухнула на пол между кофейным столиком и камином, в котором наконец-то разгорелся огонь, и замерла. Маркиза прижала руки к животу и упала на диван, туда, где сидела, когда вошел Висенте. Она прекратила кричать и уставилась на рану, из которой вытекала кровь, словно ленивые потоки воды, струящиеся по чаше переполненного фонтана. Юноша слышал натужное дыхание, и оно странным образом напомнило ему усилия роженицы, старающейся вытолкнуть из себя плод. Черты бледного лица маркизы исказились в злобной гримасе. Она сильно страдала; боль будто пожирала ее заживо, заставляя сдерживать стоны. Старуха смотрела в одну точку, а губы ее шевелились, будто она силилась что-то сказать.
Висенте не мог расслышать ни слова, поэтому подошел к дивану, подушки которого уже пропитались кровью, и склонился над раненой. Зря он это сделал: маркиза сразу же открыла глаза. Она была в сознании и улыбалась.
— Вы уволены, сеньор… как вас там?
Юноша сел ей на живот, и горячая красная жидкость тут же пропитала его брюки. Он замахнулся и начал наносить револьвером удары по лицу, которое сложно было назвать человеческим. Садовник бил и бил до тех пор, пока дьявольская улыбка не исчезла.
Затем Висенте взял скользкое от крови оружие двумя руками и вышиб себе мозги.
Она знает
Едва Ногейра завел двигатель, как его мобильник зазвонил. Лейтенант сунул телефон в руки Мануэлю, чтобы тот ответил на вызов. Писатель сразу же включил громкую связь. Раздался голос Офелии:
— Андрес, только что передали по рации: в Ас Грилейрас кто-то стрелял. Туда отправили несколько машин. В поместье проник вооруженный человек. Похоже, есть раненые.
— Куда поедем? В имение или в клинику? — спросил Ногейра, глядя на Ортигосу.
— В клинику, — ответил Мануэль. Перед его глазами стояла картина: рукоять револьвера, торчащая из кармана плаща Висенте. Писатель видел ее так четко, что, казалось, мог дотронуться.
Он достал свой сотовый, набрал номер Эрминии и долго ждал, но никто ему не ответил. Ортигоса позвонил снова и, когда уже собирался отключаться, услышал на другом конце провода рыдания экономки.
— Мануэль, это все Висенте. Явился сюда, бледный, как привидение, сказал, что ему нужно поговорить с сеньорой маркизой. Мы не знаем, о чем они беседовали, но потом раздались выстрелы.
— Он до сих пор в доме?
— Наверху, в покоях хозяйки. Там тихо. Мы слышали пальбу; они все, наверное, мертвы.
— Эрминия, запритесь на кухне и никому не открывайте, пока не приедет Гвардия.
— Хорошо, — покорно ответила экономка.
Сомнения, которые грызли писателя в течение нескольких последних часов, превратились в уверенность. Попытка суицида Сантьяго, отчаяние Висенте, теплые отношения Вороны и Катарины…
— Эрминия, о чем маркиз спорил с матерью? Это случилось уже после того, как его жена объявила, что беременна, так?
Рыдания в трубке усилились.
— Господи…
— Расскажи мне, ты ведь знаешь.
— Это совершенно вылетело у меня из головы, пока Сантьяго не напомнил мне кое о чем несколько месяцев назад…
Мануэль внимательно слушал рассказ экономки. Пазл складывался.
Таинство умиротворения
Из-за горевшей в изголовье кровати флуоресцентной лампы на лице Сантьяго вместо глаз и рта были видны лишь черные тени. Маркиз сидел выпрямившись и не двигался. Лукасу показалось, что Сантьяго улыбается. Священник помедлил, прислушиваясь к тяжелому дыханию пациента, затем открыл чемоданчик и вытащил все, что ему было нужно для проведения исповеди. Развернул и поцеловал столу, потом надел ее на шею и кратко помолился, прося у Господа сил и помощи в совершении таинства.
Лукас подошел к больничной койке, осенил себя крестом и начал церемонию. Яркая вспышка осветила небо, и на пол упала тень от решетки на окне. Несмотря на элегантную обстановку в клинике, они как-никак находились в палате психиатрического отделения.
Сантьяго начал:
— Пречистая Дева Мария…
— В зачатии непорочная…
— Простите меня, святой отец, ибо я грешен. Лукас, я собираюсь убить себя, — сказал маркиз спокойно и решительно.
Священник покачал головой:
— Сантьяго, ты не должен так говорить. Расскажи мне о своих печалях; уверен, что смогу тебе помочь.
— Мне уже никто не в силах помочь, — тихо ответил маркиз.
— Кроме Господа.
— Значит, Он поможет мне умереть.
Повисло молчание.
— Лукас, ты помнишь наше детство?
Священник кивнул.
— Когда мы учились в церковно-приходской школе, со мной и с Альваро случилось нечто ужасное…
Сантьяго замолчал, и через несколько секунд Лукас понял, что тот плачет. Слезы медленно текли по лицу и капали на простыни кровати, но маркиз даже не замечал этого.
* * *
Когда Лукас вышел из палаты Сантьяго, ему показалось, что прошло несколько веков. Он чувствовал себя уставшим, а в душе поселилась грусть, которая, он был уверен, уже никогда его не покинет. Священник закрыл дверь и, словно
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
