через очи к ней вни́кла и душа загнила́. На рассвете Навь жерло ей перережет.
И снова удар. На этот раз такой крепкий, что у Яра в глазах потемнело и перехватило дыхание. Он надсадно закашлялся, но Настоятель не дал ему отдышаться, схватил и вздёрнул за волосы.
– Придётся пытать тебя, но не со зла. Ты столько бед учинил, наразбойничал, что теперь только с муками от грехов очищаться. Чем больше тело страдает, тем сильней просветлеет дух. Только я среди христиан могу так судить. На себя грех возьму, но облегчу тебе жизнь загробную.
Яр вонзился в него злобным взглядом. Силы не оставили его, скорее наоборот: от крови во рту Зимний Дух пробудился.
– Тело мучать, дабы душе легче стало? И меня-то зовёте безумцем! Да вы сами одержимые, крестианцы.
Настоятель ударил и бил снова и снова, пока рука не устала. Яр перестал кривиться от боли и терпел побои с ненавистью в глазах. Когда же надземник прервался, Яр неожиданно рванул оковы на балке и тяжелым обрывком цепи огрел его по голове. Больше ничего он сделать не смог. Вторая цепь не поддавалась.
Израдец отёр кровь со лба, глянул на руку и ухмыльнулся.
– Вот ведь, позабыл, что с Навью надо быть настороже.
– Ты сам Навь, али оглох, когда крест надел?! – Яр намотал обрывок цепи и превратил свой кулак в металлический шар. Крестианец отошёл к дощатому шкафу, взял с полки чистый, аккуратно выглаженный платок с бахромой. Эту вещь Яр берёг возле сердца и, когда увидел платок, зашипел.
– Ты вор… – сказал Настоятель, – не касайся вещей моей дочери. Дважды к ней подобрался и дважды её Бог защитил. Наши дети всегда под ангельскою опекой.
Он аккуратно сложил платок в свой карман и шагнул к столу с инструментами. Яр вновь попробовал оковы на прочность, но вторая цепь не поддавалась. Пришлось крепиться и готовить свободную руку к бою.
– Христиане – люди со светлыми помыслами, – продолжил израдец, перебирая железо. – Я прожил среди них двадцать Зим, и в тот день, когда окрестился, был немногим старше тебя. Вера наша – путь к Богу, путь к раю, пусть он греховен и труден и лежит среди зла и грязи за внешними стенами. Христиане умеют прощать и принимают тяготы, как веленье отца. Жалости их достойны даже злейшие из разбойников, ибо не человек творит, а дьявол руками человеческими. Расскажи мне, где моя младшая дочь, и многие свои грехи облегчишь.
– А-а, знать-то стадо овец лютый Волк бережёт? – издевательски бросил Яр. Ни одна черта на лице у крестианца не дрогнула. Он наконец выбрал железо на верстаке и вернулся. Яр приготовился к драке.
– Всякая власть от Бога. И моя власть – это то, для чего Господь привёл меня в Монастырь: судить разбойников и язычников.
С этими словами он показал металлическое солнце, украшенное по ободу рунами – его он и взял с верстака. Яр легко узнал оберег своего племени по двум треугольникам, сошедшимся вместе. Оберег сделали для одного двоедушца, в рунах скрывалось имя.
– Кто тебе это дал? – пересохшим горлом спросил Яр. Настоятель сдёрнул с оберега кожаный шнур и бросил солнце в кузнечную печь. Металл начал накаливаться. Крестианец принёс ещё одну цепь, подлиннее и с железным ошейником на конце.
– Что ты знаешь про ярило? – спросил он, проверяя звенья на прочность. Дух внутри Яра заподозрил неладное и дерзость уступила тревоге. Он пытался понять, чего хочет от него крестианец.
– Бог солнца, Бог тепла, нарождения живы. Навь славит его, как и другу Ясунь.
– Верно, в нашем племени почитают светлых богов, наравне с тёмной Дасунью. Этим мы и отличаемся от язычников Поднебесья. Они разумно боятся прославлять Тьму, а если кто-то и прославляет, то виновных клеймят чернобожниками и колдунами.
– В «нашем» племени? – желчно повторил Яр. – Ты что это такое решил? Ты – израдец для рода, спрятался за чёрную рясу рабов и кресту поклоняешься. Сказывай, откуда взял оберег!
– Я говорю тебе вовсе не о богах... – продолжал Настоятель, словно не слышал вопроса, – довелось ли тебе слышать о жертвенном столбе, под названием ярило?
Впервые за долгое время Яр почувствовал укол страха. При названии столба он усомнился, что Зверь – часть его сути, а не пленённая через обман и человеческую гордыню сила. Злость Волка, обращённая к крестианцу, при слове «ярило» перекинулась на самого двоедушца. Яр осторожно сказал.
– В последний день лета к ярилу привязывают Безымянного. В смертный час к нему является Волчий Дух – самый сильный из всех. Безымянный замёрзнет, но пленит внутри себя Зверя и поможет ему перейти через огненную реку Смородину. Токмо Зимний Волк сможет солнце у Мары забрать, токмо он может бросить ей вызов и вернуть лето Яви.
– Что делают с Безымянным, перед тем, как привязать его у столба? – допрашивал Настоятель.
– Знаки ранят: за ушами Мара-Вий, на руках… – Яр осёкся, он понял, что задумал сделать с ним Настоятель.
– На руках тебе выжгут ярило, – договорил за него крестианец.
– Попробуй! – Яр ловчее подхватил обрывок цепи. Он не собирался ходить с меткой смерти, не собирался разделить судьбу Безымянного!
Настоятель хотел схватить его за свободную руку, но Яр резко подтянулся на цепи и толкнул крестианца ногами. Израдец отпрянул, хоть и устоял на ногах. Крестианец обмотал цепь с ошейником
