— Я держал его на руках, и не мог открыть решётку.
Наташа помнила, что вода в том месте доходила Яробору до груди. Он тоже открыл решётку не с первого рывка. Нырял.
— Наки выскользнул из рук и ушёл под воду. Я погрузился следом, но он вынырнул в стороне от меня и… поплыл.
Шамси порывисто вернулся и сев на стул напротив Наташи, взял её руки, сжимая. Она слушала затаив дыхание.
— Вэлэри, он барахтался и плыл, а я смотрел. Мой сын выполз на камни. Слышите, выполз. Сам. Я видел, как он на четвереньках ползёт к стене. Больше мне ничего не нужно от вашего мира. Теперь я знаю, как вылечить сына.
— Стресс… — Наташа охрипла от волнения. — В стрессовой ситуации включаются все ресурсы организма. Это сродни второму дыханию. Шамси, у меня камень с души упал… Господи, какое счастье.
Она плакала, а он целовал её руки.
* * *
— Шамси, пообещайте, что приедете ко мне в гости вместе с Наки. Я хочу увидеть, как он бегает. И смеётся.
Он улыбнулся, устраивая сына в карете на сиденье:
— Обязательно увидите, — коснулся её руки поцелуем.
— Ну, Наки, желаю тебе полного выздоровления. И приезжай в гости.
Обняла голубоглазого сына нечистокровного абассинца с любопытством поглядывающего в сторону задравшей нос Греты. Та, сложив руки на груди, постукивая по плечу пальчиком с нанизанным на него колечком, не отходила от пфальцграфини.
Лиутберт увязался за Францем, придерживающим подозрительно оттопыренную рубашку на груди. «Не иначе парочка голубят припрятана», — решила Наташа, провожая их взглядом. За ними спешила няня.
Дитрих сдержанно прощался с тайным советником.
— Всё же красивые рождаются дети у смешанных рас, — поделилась пфальцграфиня мыслью с Фионой.
Обратила внимание на Ирмгарда и следовавшую за ним зарёванную Киву, утирающую полой передника покрасневшее лицо. Он, что-то буркнув ей, скрылся за углом дома.
— Что случилось? — Наташа, подойдя к кормилице, смотрела, как эскорт тайного советника покидает гостеприимный замок.
— А вы не слышали? — всхлипнула она.
Девушке от подобных выражений всегда становилось не по себе. Никогда не знаешь, что они таят.
— К господину дознавателю прибыл гонец. Ирмгард, господин барон и… господин дознаватель… долго беседовали в кабинете. И вот… Мой мальчик… — Кива заплакала, уткнувшись в передник.
— Не пугайте меня.
— Он решил… Он поступил к нему на службу.
— К кому?
— К нему, — кивнула на «воронок», выехавший из-за угла.
За ним показался второй отряд стражников во главе с Ингвазом. Среди них Наташа увидела вице-графа.
— В тайную службу короля? — ахнула она.
— Вон тот, — Кива неприязненно кивнула на Ингваза, — нескончаемо мутузил его у казармы… Всевышний, что скажет хозяин? Как я посмею поднять на него глаза? Как я буду без моего мальчика? — Запричитала, хватаясь за руку девушки. — Госпожа, удержите его. Он вас послушает.
— Не думаю, — перехватила прощальный жёсткий взгляд вице-графа. Бледное лицо, плотно сжатые губы. Покачиваясь в седле, он смотрел на неё, как… на пустое место.
Чего и следовало ожидать. Он видел, что произошло в кухне, и всё понял не так. За несколько минут из влюблённого в неё юноши он превратился в… женоненавистника? Наташа прикрыла глаза, чувствуя, что потеряла частицу себя. Сейчас она ничего сделать не может. Он похож на своего отца, а значит, ему нужно время, чтобы остыть, взглянуть на всё под другим углом зрения, осмыслить увиденное. А пока… Она помахала ему во след, получив в ответ нахмуренный взор.
Успокаивала рыдающую Киву, осеняющую крестным знамением скрывающийся за въездными воротами эскорт:
— Он вернётся. Не на войну же уходит. Вон, какую котомку вкусняшек вы ему собрали. Ингваз присмотрит за ним.
А теперь… Нужно набраться терпения и готовиться к встрече любимого.
— Госпожа, — подбежала Грета, держа за руку Лиутберта, — вы вчера обещали научить нас лепить из теста фигурки.
— Обещания нужно выполнять. Идёмте, мои хорошие.
Она, вдруг вспомнив о Юфрозине, поискала её среди провожающих женщин. Взяв под руку Киву, заметила:
— Не вижу Юфрозины.
Женщина махнула рукой:
— Её всегда не видно и не слышно. Есть она, нет… Всё едино.
Сердце сжало печалью. Никто так и не попытался наладить с ней отношения. А она? Стремилась ли к этому она?
Для своей затеи пфальцграфиня не нашла ничего лучше, чем оккупировать кабинет хозяина. Его дома нет, гость отбыл. Дитрих? Кто его знает, где он. С отъездом Ирмгарда дел у него прибавилось.
Грета и Лиутберт, истыкав пальцами пластичную массу в высокой миске и быстро сообразив, что от них требуется, под руководством Наташи без промедления принялись за дело.
Франц присоединился к ним позже. Сев за низкий столик, приспособленный для творчества, неуклюже вертел в руках мягкий шарик, поглядывая на дощечку с вылепленными фигурками.
— Это белка, — Грета ткнула пальчиком с надетым на нём колечком в фигурку зверька. — А вот ёж, грибы.
— Ого! — Франц рассматривал ежа с колючками, надрезанными с помощью маникюрных ножничек.
Девушка, делая надрезы на тесте, формируя «колючую» шубку млекопитающего, вдруг вспомнила, как Герард выстригал прядь её волос на затылке, оголяя татуировку. Усмехнулась своим мыслям.
— А вот змея, — указал на тощую сосиску Лиутберт. — Я делал.
У окна с вязанием сидела няня, чутко прислушиваясь к разговору.
— Змея? — усмехнулся Франц. — Да это похоже на…
— Франц, — остановила его Наташа, — мы не сомневаемся, что ты умеешь лучше. Научи нас. — Подмигнула ему.
Он почесал голову, наблюдая, как в руках госпожи появился маленький голубок с хвостиком.
— Сделаем крылышки и нарисуем пёрышки, — сказала она.
Лепка её успокоила. Тревога улеглась, а вдохновенные лица детей вселяли покой и уверенность: всё будет хорошо.
Появление Дитриха внесло суматоху.
Грета и Лиутберт наперебой стали ему показывать свои поделки, ожидая похвалы.
Он, приостановившись, слушал, кивая, не отрывая глаз от рук Наташи, скатывающих шарик. Найдя на полке подшивку цер, прошёл к няне и вполголоса спросил:
— Давно вы тут? Почему дети не в своём покое?
Она вскочила, беспокойно глядя на покрасневшее лицо хозяина:
— Сейчас уйдём.
Он озадаченно посмотрел на детей, позволив милостиво:
— Оставайтесь.
— Им ничего не угрожает, — оправдывалась няня. — Я вижу всё. Её сиятельство просто чудо.
