— Начался дождь? — спросила, с беспокойством заглядывая в его лицо, зная ответ.
— Гроза прошла стороной.
— Значит, вы из подвала… Сегодня, да?
Спазм сдавил горло. Слова выталкивались с трудом:
— Я ошиблась… Времени осталось ничтожно мало. Я ничего не успела вам рассказать. — Мелкая дрожь охватила тело. Поспешила встать, отходя к столу.
Чадила сальная свеча.
Он, пошевеливая дрова под котлом, не смотрел на женщину, прислушиваясь к её напряжённому голосу.
— Знаете, жалею, что поддалась слабости и сказала вам о портале. Понимаю, что поздно просить вас…
Он молчал.
Она вздохнула:
— У меня плохое предчувствие.
— Давайте попьём кофе. — В его чёрных глазах отражались языки пламени горящих поленьев.
— Я пришла не за этим. Но, если хотите, вам сделаю.
— Сделайте. И составьте мне компанию. Уважьте, пожалуйста…
«Напоследок», — продолжила мысленно.
Делала машинально, не глядя на него, пытаясь сосредоточиться, подбирая нужные слова и не находя их. Отметала приходившие на ум доводы, кажущиеся неуместными и неубедительными.
Чашки с кофе дымились на столе.
— Вы готовы отказаться от нашего договора? — Спросил он, садясь за стол, не торопясь пригубить напиток. — Найдите для меня кусочек печенья.
Она прошла к длинному столу, поднимая поочерёдно салфетки, в поисках нужного подноса.
— Вот… — вернулась к мужчине. — Невозможно изменить то, что свершилось. Вы получили желаемое. Вы знаете, где портал. Я же до сих пор не знаю, как разрешится мой вопрос.
— Шоленбург подпишет Соглашение о разрыве помолвки и вернёт вам долг семьи.
Пила кофе не ощущая его вкуса.
— А потом? Он не будет мне мстить? Там такая сумма…
— Не будет.
— Шамси, не уходите… Пожалуйста, не уходите. Я никогда не прощу себе вашей гибели и Наки. — Закрыла лицо руками, пряча выступившие слёзы.
Её рук коснулись его руки, отнимая от лица. Он смотрел в её глаза. Его губы болезненно дёрнулись. Кончиками пальцев стёр слёзы со щёк женщины:
— Не говори, что под дождём птица превратилась в комок мокрых перьев: согретая солнцем, она вновь оправится.
Что-то промелькнуло в его глазах, приоткрывая завесу над строго хранимой тайной, тщательно скрываемой от чужих. Догадка озарила её лицо:
— Вы… Вы оплатили долг поместья.
— Ничего нет хуже старых долгов, тянущих на дно пропасти. Я хотел, чтобы вы взлетели свободно.
Просунув пальцы за плотную ткань широкого пояса, он достал вспыхнувший золотом перстень с высокой верхушкой, надевая его на палец.
Наташа слышала удаляющийся голос Шамси. Её уносило всё дальше и дальше.
— Зачем… — только и смогла произнести она.
Мутным расплывающимся пятном выступил из темноты бледный лик Ирмгарда.
Жалобно мяукала кошка.
Оглушающий стук двери взорвал уютную тишину.
* * *
Настойчивый стук всё продолжался и продолжался, неумолимо вползая в сознание, нарушая сонное оцепенение, пробуждая.
— Госпожа Вэлэри, — услышала над собой зов.
— Фиона. — Голос сорвался на сип.
— С вами всё хорошо? Ничего не болит? — Рыбка осматривала мятое платье на хозяйке.
Беспокойство Рыжей передалось и ей. Наташа ощупала горло.
— Чёрт, — просипела, садясь в кровати. Заснула одетой.
Всплыло лицо Шамси, дымящаяся чашка кофе с плотной пенкой, чадящая свеча, мяуканье кошки. Ирмгард… Показалось или она, в самом деле, видела его? Он стал свидетелем её разговора с Шамси! Он всё не так понял. Почему она не помнит, что было дальше? Как она попала в свою комнату?
— Чёрт! — Дёрнуло в горле сухим кашлем. Подхватилась, оседая на ложе.
Навалилась лёгкая слабость. Как же! Уникальный перстень дознавателя! Её развели, как лохушку! Злилась: «Выпейте со мной кофе, дайте печенье…» Изолировали, чтобы не путалась под ногами и не помешала самоубийству. И ведь верно понял! Она бы обязательно что-нибудь придумала, чтобы не допустить трагедии.
— Zaraza! Vot gad… — кровь прилила к щекам. Давило на виски: «Ушёл… Или они там, на полу…»
— Что вы сказали? — Фиона перебирала в сундуке платья пфальцграфини.
Из приоткрытой двери в комнату проскользнула Кэйти с подносом и, опустив его на столик, сделала книксен:
— Доброе утро, госпожа. Принесла вам трапезу.
— Кэйти, — Наташа натянуто улыбнулась. — Как жизнь?
— Хорошо, госпожа.
— Ты похорошела, поправилась. Совсем невестой стала.
Девушка покраснела, опуская глаза:
— Вас просят придти в кабинет.
— Господин граф приехал? — оживилась Наташа.
— Нет. — Замолкнув, она покосилась на Фиону.
Похоже, дочь Берты изменилась и стала более сдержанной. Или мешало присутствие незнакомого человека.
— Спасибо, Кэйти. Сейчас приду.
Переодевшись и попив горячего морса, на непослушных ногах отправилась в кабинет, готовясь к худшей новости в её жизни.
— Шамси?
Она не могла оторвать руку от дверной ручки, сжатой до боли в пальцах, глядя расширившимися глазами на его крепкую фигуру, чёрным пятном выделявшуюся на фоне окна. Шквал эмоций ледяным потоком обрушился на больную голову. Не ушёл или ещё рано? Струсил или сделал разумный выбор?
Он приблизился к ней и со знанием дела, поддержав под руку, провёл к стулу у стола:
— Сядьте, Вэлэри. Знаю, как вы себя чувствуете.
Намёк понят! С её лёгкой руки он тоже когда-то испытал подобное состояние.
Она молчала. На языке вертелась парочка выражений, которые нельзя произносить вслух.
— Не хочу уехать не простившись, — сел напротив неё. Он был серьёзен, как никогда.
Наташе хотелось расспросить его, что да как. Только Шамси, вот, перед ней, живой и здоровый. Собрался уезжать. Так ли уж важно удовлетворить своё праздное любопытство?
— Я еду с вами. До Штрассбурха. — Ей здесь делать нечего.
— Сегодня вернётся Бригахбург. Вам стоит дождаться его.
— Надеюсь, с хорошими вестями.
Верила, если эксиленц сказал ждать, то так и нужно поступить. Кому, как не ему знать всё обо всех.
— А Наки? Его нужно лечить.
— Наки, — улыбнулся он, оживившись. — Вы с Касимиро оказались правы.
Встал, пройдя к камину и сцепив за спиной руки в замок, обернулся:
