Глава 1
— И так не больно? — Наташа исследовала шрамы на груди Герарда. Надавливала в местах образования рубцов, поглаживала длинные полосы, словно нанесённые ножом, представив их вид сразу после ранения.
— Нет. — Он с едва заметной улыбкой наблюдал за своей леди. Как она, сосредоточенно сведя брови к переносице, хмурится, покачивая головой.
— Ерс… Гадкий ерс… — Такой ли уж гадкий? Думала о том, если бы не медведь, её погребли бы заживо на кладбище рядом с Бруно. Вздрогнула от озноба, прокатившегося по телу. — Зажило хорошо.
Знала, что швы накладывал Элмо Касимиро, вернувшийся к Бригахбургу. Весть о казни итальянской графини Мисуллы ди Терзи неприятно поразила. Принять такое оказалось трудно.
— За что казнили графиню? — Напряглась в ожидании ответа.
Его сиятельство уклончиво и сухо ответил:
— За шпионаж.
Девушка вздохнула. Её мужчина по-прежнему не спешил делиться подробностями. Может быть, так будет лучше? Не только ей не хотелось ворошить прошлое. Следующий вопрос напросился сам:
— А как же Луиджа? Она вернулась в Павию? — Пальцы замерли на груди Герарда.
— Луиджа тоже упокоилась. — Почувствовав, как дрогнула ладонь Птахи, он отвернул голову в сторону окна.
За прикрытыми ставнями слышался шум дождя. В камине догорал огонь. Задёрнутый со стороны окна тяжёлый полог делал убежище влюблённых уютным и тёплым. Подвявшие пухлые розы остро благоухали, млея в тепле, роняя отмершие лепестки на поднос с едва тронутой и давно остывшей вечерей. Большая свеча с ровным огненным язычком отбрасывала расплывчатые тени на стены и потолок.
— Что с ней произошло? — Наташа могла не спрашивать, зная версию, озвученную Карлом.
— Таша, — граф прижал её ладони к сердцу, остановив ласкающие движения, поднёс к губам, целуя внутреннюю сторону, — я не желаю сейчас говорить об этом.
Она понимающе кивнула, согласившись. Он прав. Разговор не из лёгких.
— У меня есть мазь. Правда, немного. Но мы сварим свежую, и я забинтую твою грудь.
— Зачем? У меня ничего не болит.
Коснулась подушечками пальцев его горячих сухих губ:
— Швы рассосутся и будут не так заметны.
— Они тебя смущают, моя леди? — поймал пальцы губами.
— Нисколько, — улыбнулась в ответ, наслаждаясь обществом любимого, тая от его прикосновений, от того, как он смотрит на неё. — Тебя же не беспокоит мой шрам на боку?
Он посерьёзнел. Тень пробежала по его лицу:
— Беспокоит. — Притянул её, уложив рядом. Укрыл в объятиях, притронулся к губам поцелуем. — Никогда не прощу себе того, что случилось с тобой, и до конца дней буду благодарить Всевышнего, что вернул мне тебя.
Трудно было сдержаться и не утащить Птаху из обеденного зала в опочивальню, запереться там и не выходить несколько дней. Но несговорчивая леди резко отстранилась после нескольких продолжительных и чувственных поцелуев от возбуждённого нетерпеливого графа, сослалась на незаконченные дела, и под его недоуменным взором выпорхнула из покоя. Отпустив стражников у двери, поспешно спустилась по лестнице, излишне волнуясь, оглядываясь по сторонам — словно в поисках чего-то или кого-то, — завернула к кухне.
Наташа сбежала, не скрывая этого.
Сбежала от его красноречивого взгляда, отразившегося на просветлевшем одухотворённом лике.
Сбежала от чувства, которое, как ураган в пустыне настигло её, стоило лишь коснуться желанного мужчины.
Хотелось тут же окунуться в ауру его любви и страсти. Остановило осознание места нахождения, не говоря уж о времени, где каждый шаг и жест хозяйки на виду, где слышат стены и видят закрытые ставнями глазницы окон. Незамужняя пфальцграфиня, средь бела дня запирающаяся с представителем сильного пола в своих покоях и ведущая аморальный образ жизни, не лучший пример для подражания. На чужой роток не накинешь платок.
К тому же требовалось справиться с намеченными делами: проконтролировать исполнение поручений новой экономкой, дать указания на утро, проследить, как шьётся одежда для Гензеля, сбегать к сапожнику и заказать пару высоких утеплённых сапожек для себя, навестить сестру. Над очагом грелись котлы с водой. Отказываться от купания она уж точно не собиралась. Да и пастушку требовалось основательно отмокнуть и смыть с себя наросшую за месяц грязь.
Его сиятельство, с блуждающей улыбкой, вдохновившись и словно обретя второе дыхание, поспешил к командующему на Совет для разговора об арестованных женщинах. Полученные сведения от Таши требовали прояснения.
Он безумно соскучился по её нежному запаху, кружащему голову, по шелковистым волосам, которые так приятно сминались под руками, по её глазам, затягивающим в свои глубины, по мягким губам. Ночь, проведённая с ней на ложе, не утолила голода. Он хотел её снова. Желание нарастало неудержимо. Коснулся шрама на её боку, погладил бедро, сжав ягодицу:
— Если тебе больно…
Она закрыла его рот поцелуем.
Горела трепетно и податливо под любовным напором страстного мужчины, отвечая на его зов.
Ухватившись за его плечи, выгнулась навстречу проникновению, прислушиваясь, как внутри неё размеренно движется его плоть. От его хриплого стона, от искажённого страстью лица, от запаха обжигающего мужского тела, от выплеснувшегося в лоно семени, на неё накатил, который уж за ночь вал удовольствия.
Она лежала на груди Герарда и слушала, как успокаивается его сердцебиение и выравнивается дыхание. Любовалась гладкими скулами и резко очерченным подбородком, лёгкой улыбкой, мелькавшей на губах, озарявшей лицо внутренним сиянием. Его пальцы поглаживали её волосы, и она снова была счастлива. Приятный спазм, родившийся внизу живота, усилился, перерастая в тянущую саднящую боль, напомнив, что несмотря ни на что очередное вторжение приносило дискомфорт — мужская плоть казалась слишком большой и вонзалась излишне глубоко. Натёртые жёсткой щетиной щёки и шея горели. Набухшая грудь болела после неутомимой ласки. Болела не только грудь. Болело всё тело.
Когда она отклонилась от очередного поцелуя, облизав опухшие губы, сиятельный вздохнул:
— Мне, пожалуй, лучше уйти от тебя, — прижался губами к её виску. — Я тебя замучил.
— Если ты пообещаешь…
— Нет, не пообещаю. — Снова целовал её. — Где ваш священник?
— Он ко всему прочему писарь и учитель. — Подозрительно покосилась на него. — Вместе с герром Штольцем уехал на сбор подати.
— Как вернётся, свершит свадебный обряд. — Натянул на плечи Птахи край одеяла: стоило погаснуть камину, сразу же потянуло лёгким сквозняком.
— А как же траур? Наверное, так нельзя. — Наташа ответно укрыла графа, пристраиваясь под его боком.
