некоторых колониях рост численности персонала не поспевал за ростом населения. В такой интенсивно управляемой стране, как Германия, число людей, работающих на государственных должностях, существенно не увеличивалось до 1871 года, а потом, между 1875 и 1907 годами, оно утроилось. Но этот прирост был связан со скачкообразным ростом транспортных предприятий и почтовой службы, в это же время доля работников, занятых собственно в административном аппарате, а также в системе образования, снизилась[926]. Схожая ситуация сложилась в колониях, прежде всего в британских и французских. Там кроме армии и полиции самая большая часть как европейских, так и местных служащих была занята на железной дороге, почте и таможне.
Государство вмешивалось в самые разные сферы жизни общества. Как налоговое государство, оно предполагало функционирующую денежную систему, а в колониях – например, в некоторых частях Африки – ее требовалось сначала создать. Государственное строительство и коммерциализация здесь были взаимозависимы. Скорость и степень рационализации в финансовой системе в Европе не следует, однако, переоценивать. Прошло много времени, прежде чем государства начали составлять регулярные бюджеты и даже прежде чем научились не только считать свои доходы и расходы, но и хоть сколько-нибудь достоверно их прогнозировать и планировать. В Европе XIX века это было облегчено за счет того, что приходилось финансировать меньше войн, которые являлись основной целью и основным риском государственных бюджетов в XVIII веке. В этой сфере Великобритания со своей развитой государственной системой налогообложения превосходила всех соперников. Особенно сложными были и остаются федеральные финансовые системы, в которых на различных уровнях взимаются разнообразные налоги и однажды встает проблема справедливого распределения доходов государственного бюджета[927]. Когда в XIX веке правительства занимали деньги, они старались – в отличие от монархов раннего Нового времени – избегать слишком большой зависимости от отдельных финансистов. Великобритания первой ввела регулярное, выходящее за рамки отдельных случаев управление государственным долгом. Затыкание дыр в государственном бюджете посредством публичных государственных займов стало обычным финансово-политическим инструментом. Это имело побочный эффект: владельцы инвестируемого в государственные облигации капитала теперь оказались заинтересованы в благополучии государства. Конфликт между налогоплательщиками и кредиторами, в чьи карманы текли налоговые деньги в счет погашения госдолга, нередко принимал открытые формы.
Государство в XIX веке еще не рассматривалось – нигде в мире – как инструмент перераспределения благ. Налоги практически никогда не использовались как стратегические инструменты вмешательства в общественное расслоение. В конфликте между дешевым и дорогим правительством наименее расточительное выбирала не только либеральная часть налогоплательщиков. Когда в последнее десятилетие века политический климат в Европе и Японии все сильнее разогревали растущие националистические настроения, на первый план вышла новая дилемма – между экономным государством и дорогостоящим наращиванием вооружений. Несмотря на такие растущие нагрузки, доля государственных доходов в валовом социальном продукте в Европе накануне Первой мировой войны почти нигде не превышала 15 процентов, а в США составляла значительно менее 10 процентов[928]. Увеличение этой «государственной квоты» примерно до 50 процентов, что сейчас считается само собой разумеющимся, произошло только после обеих мировых войн.
Одним из важнейших налогово-политических новшеств XIX века явился простой пропорциональный подоходный налог. В Великобритании он непрерывно действовал с 1842 года и оказался инструментом, посредством которого растущее богатство групп со средним и высоким доходом можно было бережно использовать в интересах казны. Между 1864 и 1900 годами этот налог ввели многие европейские страны[929]. Однако в Великобритании подоходный налог установили не в качестве меры социально-реформистского перераспределения благ в обществе – он был напрямую связан с переходом к свободной торговле. Потеря дохода из‑за снятия таможенных пошлин компенсировалась за счет этого нового налога, в то время как свободная торговля запустила динамику экономического развития и роста благосостояния нации[930]. Модерным в налоговых системах, какими они сложились прежде всего на Западе и в Японии, было то, что налогоплательщикам, как минимум в мирное время, не приходилось опасаться внезапно и произвольно взимаемых чрезвычайных налогов. Налоги взимались на основе законов (бюджет также являлся по своей форме законом), причем границы действия такого закона в пространстве и времени были четко определены. Налоговое государство и правовое государство взаимно обуславливали друг друга.
5. Мобилизация и дисциплинирование
Воинская повинность
Наполеон показал, как хорошо организованное государство может мобилизовать не только деньги, но и людские ресурсы. Всеобщая мобилизация молодого мужского населения в армию удавалась в исключительных случаях – в таких обществах, которые в войне видели свою главную цель и были организованы как воинские отряды, например как зулусы при их царе Чаке (Шаке) в 1820‑х годах или как отдельные группы и племена конных воинов в Северной Америке и Центральной Азии. В раннее Новое время преобладали четыре формы военной организации: 1) наемное войско; 2) военачальник-предприниматель (warlord) со своими клиентами, служившими ради доли добычи; 3) феодальные соединения (как маньчжурские отряды династии Цин или раджпуты в Индии); 4) преторианская гвардия, которая вмешивалась в политику, особенно в столицах, как, например, янычары в Стамбуле. Вторую из этих форм в XIX веке можно найти прежде всего в Латинской Америке после обретения независимости и в сопоставимых условиях распада имперского порядка с 1916 года в Китае, а первую – особенно в Индии с ее многочисленными военными рынками труда, а также в некоторых частях Африки. В Индии европейское господство было построено на армии. Военные пользовались финансовым приоритетом. С конца XVIII века британцы заботились о лояльности наемных войск, всячески их баловали и вознаграждали. Британская и индийская военная культура слились воедино в воинском мире сипаев. До 1895 года военная организация в Индии была децентрализованной: разные армии контролировали друг друга. После Восстания сипаев 1857 года британцы больше, чем прежде, опирались на сикхов Пенджаба, которые составляли около половины постоянного состава войск. После выхода в отставку с активной службы они поселялись в качестве военных колонистов на земельных участках и выполняли вспомогательные задачи, такие как коневодство. В эпоху распространения армий, основанных на всеобщей воинской обязанности, сикхи были, вероятно, самым красивым профессиональным войском[931].
Новшеством XIX века стала постоянная массовая, национальная армия, которую и в мирное время не распускали по домам, а держали в казармах[932]. Для ее существования было необходимо, чтобы нация представляла собой объединение равных перед законом граждан, и одновременно она служила инструментом государства, который способствовал формированию такого объединения. Таким образом, всеобщая воинская повинность, без которой немыслима национальная армия, находится в сложных взаимоотношениях с процессом образования наций и национальных государств. Во время революционных войн во французской армии впервые граждане сражались за свою родину, а не подданные – за своего короля. Так
