крови, возможно, и не почувствовала – он присутствовал лишь в моем воображении. Я проглотила жидкость и облизала липкие губы.
– Вкусно.
– Благодарю.
Я опустила чашку.
– Зачем вы это делаете?
– Что? Это моя работа.
– Нет. Я о другом. О том, что вы стараетесь завершить весь процесс как можно скорее. Приехали сюда подписывать договор, а не потребовали, чтобы я приехала к вам, хотя, как мне кажется, так поступают чаще. Даже ваш совет. Наверняка ни один секретарь Девятки не желает образования сильного левантийского государства на своей же территории, но вы добились того, чтобы я получила доступ к богатствам церкви и состоянию Виллиуса. Почему?
– Потому что предпочитаю играть за обе стороны. В особенности в такие непростые времена, как нынешние. Невозможно быть уверенным, что завтрашний день будет таким же, как и сегодняшний, и надеюсь, вы не забудете обо мне в полном неопределенности будущем.
– Красивая ложь. Мне нравится.
– Ложь?
Я откинулась в кресле, с удовольствием глядя на смущенную улыбку Ауруса.
– Да. Но не волнуйтесь, обещаю никому не рассказывать, что на самом деле у вас есть душа и сердце. В вашем положении это лишнее бремя.
Он рассмеялся, но улыбка вскоре сменилась гримасой.
– Если б вы только знали! Хотя я вообще не понимаю, о чем вы говорите.
Аурус поднялся и поклонился.
– Ваше святейшество.
– Ваше роскошество.
На этот раз он не улыбнулся.
– Прощайте, Дишива.
Ясс и Амун ждали меня в главном доме. Странно было жить в доме, причем в главном, но через неделю я стала уже привыкать, что он мой. Вещей у меня было мало, и все же в этом месте было что-то… человеческое, хранящее тепло.
Как только я перешагнула порог, Ясс вскочил на ноги.
– Ну и? Как прошло?
Я подняла свиток.
– Дело сделано. Без запинки.
– Он не сдал назад?
– Нет.
– Надеюсь, ты простишь меня за то, что я подозревал его в дурных намерениях.
Я отдала свиток, хотя Ясс и не мог бы его прочесть, как и я. Ошар обещал написать перевод, когда будет время.
– Я и сама думала, что на него надавят, чтобы изменить договор, – сказала я. – Но нет, все прошло в точности так, как и обещал Аурус. У него больше сострадания, чем можно предположить, и к тому же он играет за обе стороны. Чилтей ослаб, и, хотя императрица Мико пока не в состоянии этим воспользоваться, я думаю, не за горами то время, когда им придется столкнуться с мощью Кисии, желающей реванша. Добиться расположения левантийцев – не самый плохой план для Девятки.
– Ну да, как будто мы опять станем за них сражаться, – фыркнул Амун и глотнул вина. – Но пусть считают, что станем, если это поможет получить все, чего мы хотим. – Он указал на пачку писем, лежащую на столе. – Пока ты отсутствовала, пришли новые письма. Ошар сказал, что скоро вернется.
– А с вечерним отливом отплывает еще одна лодка, – добавил Ясс. – Лашак и Диха будут на борту, если ты хочешь…
Он прервался, поморщившись, будто почувствовал, как у меня заныло сердце. Конечно, они едут домой. Если бы я здесь не застряла, свернув на новую дорогу, то уехала бы вместе с ними. Я слишком долго была степным воином, чтобы вырвать из сердца родные степи. Я кивнула.
– Тогда пойду прямо сейчас, чтобы их не упустить. А письма могут и подождать. Даже иеромонаху Чилтея позволено иметь свободное время.
– Я пойду с тобой, – сказал Амун, отставив в сторону бокал с вином. – Посмотрим, нет ли новостей о Рахе.
Когда он шагнул к двери, я схватила его за руку.
– Ты же прекрасно знаешь, мы услышим, если появятся новости, – сказала я. – Не волнуйся. Они придут. Рах так серьезно ранен, что никак не сможет передвигаться с привычной скоростью.
– Я знаю. – Он провел рукой по свежевыбритому черепу, наверное, наслаждаясь прикосновением колючей щетины – мне всегда нравилось так делать. – А поскольку все еще прибывают группы раненых Клинков, я не теряю надежду, но… Мне не следовало отпускать их в одиночестве, оба были так слабы…
Каждый день мы говорили об одном и том же: Амун никак не мог избавиться от чувства вины и снять с себя ответственность.
– Они сами так захотели, – напомнила я. – Им это было нужно.
– Я знаю.
– Они придут.
Амун печально посмотрел на меня.
– Откуда такая уверенность? А вдруг они решат сесть на корабль где-то в другом месте?
– Ну что ж. Тебе не исправить их желаний и чувств, придется смириться с этим.
Ясс подошел ко мне со свитком в руке.
– Будь я на месте Раха, сомневаюсь, что захотел бы снова встретиться с кем-либо из нас. В смысле, не конкретно с нами, а вообще… с левантийцами.
Амун кивнул, поморщившись, и, так и не найдя подходящих слов, пошел к двери.
Мы молча шли к пристани, и кипучая деятельность в Харге наглядно демонстрировала все то, о чем мы умалчивали. Куда ни глянь – лошади, шатры, знакомые лица, и, хотя многие отворачивались, не желая разбираться, кто я и чего добиваюсь, я получала равное количество приветствий и хмурых взглядов. Некоторые Клинки остались, только чтобы дотянуть до конца срока своего изгнания, другие были слишком серьезно ранены для плавания через море, но Гидеон зажег мечту о другом будущем для левантийцев, которую невозможно просто забыть, и многие с горящими глазами смотрели на наши победы и находили новый путь. Мы всегда будем левантийцами, но это необязательно должно означать жизнь в степях с высокой травой, рощами и зимовьями. Чтобы построить здесь новую жизнь, придется потрудиться, но ничто ценное не дается даром.
Тем утром прибыло судно из Женавы с инструментами, тканями, кожаными изделиями и продовольствием, и после того, как его разгрузили и пополнили запасы, дожидалось пассажиров, чтобы перевезти их через море.
Лашак и Диха готовились подняться на борт, крепко перехватив удила возбужденных коней, чтобы те не встали на дыбы. При виде меня глаза Лашак засверкали.
– Ди! – воскликнула она, но не обняла, как раньше, остановившись на полпути. – Мне разрешено тебя обнять? Теперь ведь ты стала такой… святошей.
– Наверное, не разрешено, но если ты меня не обнимешь, я нашлю на тебя кару господню, или как там проклинают чилтейцы.
Она засмеялась и тепло обвила меня крепкими руками, а закончились долгие объятья слезами.
– Я буду по тебе скучать, – сказала она, вытирая глаза, когда наконец отпустила меня. – Если с твоим богом не получится, ты знаешь, где нас искать.
– Всегда. А ты пришли мне поттун, ладно? Не только листья,
