помещение, и у другой двери, которая закрывала вход в темницу, обычно служившую местом наказания провинившимся воинам. Теперь оно стало узилищем в полной мере.
Страж сдвинул засов и открыл дверь. Первым туда вошел ягир с двумя светильниками. За ним последовал Танияр, после Ашит, а затем уже я. Рырхи, хоть я и хотела оставить их за дверью, все-таки проскользнули мимо моих ног, ну и Берик, на чьей голове после вчерашнего сражения была повязка, тоже шагнул внутрь. А последним вошел еще один ягир, он нес скамью. Он поставил ее у стены и вышел, за ним покинул камеру тот, кто принес светильники, и остались все мы да наш узник… узница.
– Каан! – воскликнула она и бросилась перед ним на колени. – За что со мной так? Что наговорила тебе твоя жена? Ашити, почему ты так с нами поступаешь?!
Слезы и вправду потекли по ее щекам, и вышивальщица спрятала лицо в ладонях. Танияр не ответил, он дождался, когда усядется шаманка, после устроился рядом с ней и застыл, подобно безжизненному, но величественному изваянию. Ни тени эмоций не отразилось на бесстрастном лице и в равнодушном взоре.
– Перед тобой волею Белого Духа дайн Айдыгера! – рявкнул Берик.
Хенар вскинула голову и стерла слезы.
– Что значит «дайн»? – спросила она подрагивающим голосом, но никто не спешил пояснять ей про объединение таганов в единое государство – дайнат. Поняв это, женщина, так и не вставшая на ноги, уперлась ладонями в земляной пол и склонилась к нему. – Если я оскорбила тебя, прости, – донеслось до нас, и Танияр поднял руку.
– Довольно, Хенар, – ответил он. – Ты не можешь ни обидеть меня, ни польстить. Я пришел сюда не говорить, но обвинять.
– Обвинять?! – воскликнула вышивальщица, вновь распрямившись. – Но в чем? Что бы обо мне ни сказали дурного, это всё вранье! Я всего лишь любящая мать, в чем меня можно винить?
Танияр кивнул мне, позволяя заговорить, и я шагнула к узнице. Впрочем, сразу не заговорила. Просто стояла и продолжала вглядываться в лицо женщины, замершей напротив. Она шмыгала носом, кусала губы и мяла пальцами подол платья. Чувства и испуг казались неподдельными. Любопытно…
– Скажи мне, почтенная мастерица, – наконец заговорила я, – ты спросила о причине, по которой оказалась в этих стенах. А что сама об этом думаешь? В чем тебя можно обвинить?
– Откуда мне знать?! – воскликнула Хенар. – Ты винила меня в том, что я отравила свою дочь. Еще в том, что я скрываю наше с Мейлик прошлое. А еще в том, что я враг Танияру. В чем из этого ты опять обвиняешь меня? Может, во всем сразу?
– И что ты ответишь на эти вопросы? – с улыбкой спросила я. – Ты сама их назвала, так дай и ответы.
Хенар округлила глаза, после всплеснула руками и отошла к тюфяку с соломой, на котором провела эту ночь. Усевшись и скрестив ноги, женщина поставила локти на колени, подперла щеки кулаками и буркнула:
– Нечего мне ответить. – Затем все-таки посмотрела на меня и воскликнула: – Зачем ты терзаешь меня, каанша?!
– Дайнани, – поправила я ее. – Отныне называй меня так. Кааншей я перестала быть еще вчера вечером. Так что же ты ответишь на те три вопроса, которые сама произнесла вслух? Как была отравлена Мейлик? Что ты скрываешь о своем прошлом? Ты видишь в Танияре врага?
– Танияр спас наши жизни, как он может быть врагом? – изумилась вышивальщица. – Он заботился о моей дочери, и я благодарна ему за это.
– Хорошо, – кивнула я. – Осталось два вопроса. Как была отравлена Мейлик?
– Что ты еще хочешь от меня услышать? – в ее голосе снова появились слезы. Хенар выглядела искренней. Однако уже спустя мгновение женщина мазнула по глазам кулаками и истерично воскликнула: – Я уже отвечала! Мою дочь отравил какой-то пройдоха с курзыма. Это могла бы быть и я, если бы съела те сладости…
– Тогда кто и почему хотел тебя отравить?
– Откуда мне знать?!
– Рассуди сама, Хенар. Из всех, кто мог покупать сладости у того торговца, отрава досталась только тебе. И он сам тебе предложил именно тэмгей. Ты не выбирала, только в этом случае можно было сказать, что это случайность. Но именно тебе продали отравленные сладости, а значит, ты и была целью. Отсюда следует, что у тебя есть враг. Кто он? Это человек из твоего прошлого? Кто-то преследует тебя? Именно поэтому вы с Мейлик переехали в Зеленые земли? Укажи мне на своего врага, Хенар, и расскажи, за что тебя хотят убить.
Вышивальщица с минуту буравила меня взглядом, после отвернулась, и плечи ее поникли.
– Хорошо, – с протяжным вздохом ответила женщина. – Я всё расскажу. Только я одного не понимаю, – и мы снова встретились взглядами. – Зачем было тащить меня сюда? Я бы ответила и у себя дома…
– Ты обещала рассказать, – оставив ее замечание без ответа, напомнила я. – Мы слушаем тебя, Хенар. Кто твой враг?
Она опять отвернулась и некоторое время хранила молчание. Я не мешала женщине собраться с мыслями. Не нарушали тишины и мои спутники. Мы ждали.
– Но вы же мне не поверите! – со страданием в голосе воскликнула Хенар. Она вновь накрыла лицо руками и пробормотала: – Не поверите…
– Начни с малого, – мягко произнесла я. – Назови имя.
Женщина судорожно вздохнула, затем стерла со щек слезы и что-то прошептала.
– Громче, – попросила я.
– Илан, – четко и громко ответила Хенар. – Это он.
– Зачем Илану твоя смерть? – удивилась я. – Он ведь помогает твоей дочери найти ее мужа, ты сама говорила.
Хенар усмехнулась и указала на меня.
– Ты причина. Илан хотел заполучить тебя. Сначала он согласился помочь как родственник, но когда Мейлик стала укорять Илана в том, что он ничего не делает, тот потребовал помочь ему в ответ. А после того как я пригрозила выдать его, он, наверное, и попытался закрыть мне рот. Потом, когда тебе стало известно, что моя дочь и брат Селек сговорились, он приходил и запугивал. – Она снова закрыла лицо руками и покачала головой. До меня донеслось едва слышное: – Как же я устала, я так устала бояться…
– Теперь тебе стало легче, когда всё рассказала? – спросила я с участием.
Вышивальщица посмотрела на меня, слабо улыбнулась и кивнула:
– Да, дайнани, – тихо сказала женщина. – Теперь мне стало легче. Бояться уже нечего…
– И некого, – закончила я за нее. Хенар вскинула на меня непонимающий взгляд, и я пояснила: – Илан умер от ран еще вчера.
Она охнула, но после опустила голову и прошептала:
– Пусть Белый Дух будет к нему добр. Илан был плохим человеком,
