За исключением блестящего стального ошейника повиновения вокруг горла.
— Первое копье, Капитан Сципио, это займет еще некоторое время, — сказала она все таким же тихим и мягким голосом, каким его запомнил Тави, — Я прошу прощения что не могла заняться этим раньше, но мои услуги были необходимы самым тяжело раненным.
Тави мгновение смотрел на неё в растерянности.
— В-верховная Леди Антиллус. Добрый вечер.
Она взглянула на него с лёгкой улыбкой, полной иронии.
— О, прошу вас, Сципио. Верховная Леди Антиллус является изменницей, которая должна сидеть в камере Серой башни в ожидании суда и казни. Она, безусловно, не могла бы оказать помощь вам или, если я не ошибаюсь, судя по количеству спрятанных в его одежде ножей — курсору Короны.
Тави нахмурился, наклоняя голову.
— Да, полагаю, вы правы.
— Зовите меня Доротеей, — сказала она.
Тави ощутил легкое сожаление в ее голосе и возросшее чувство удовлетворенности.
— Я — целитель. Это то, чем я сейчас занимаюсь. Если вы не против.
Она снова склонилась над пациентом и закрыла глаза.
Тави покачал головой и взглянул на Дуриаса.
— Сарлу удалось схватить ее два года назад, — сказал Дуриас, почтительно понизив голос. — Он собственноручно надел на нее ошейник повиновения и приказал не причинять вреда, подчиняться приказам и лечить тех, кто в этом нуждался.
Тави судорожно вздохнул, начиная понимать.
— И только Сарл мог снять ошейник.
— Но он погиб, — тихо добавил Дуриас.
В глазах молодого центуриона читалось неподдельное, глубокое сочувствие и боль, когда он смотрел на бывшую Верховную Леди.
— Ей не избавиться от него. Если его снять, она умрет.
Тави медленно выдохнул, качая головой.
— Вам не заполучить ее, — сказал Дуриас. — Это я вам точно говорю.
— Довольно лицемерно со стороны ваших людей отказываться освободить раба от его ошейника, Дуриас. В этом смысл вашей справедливости?
Дуриас скривился.
— Фурии — свидетели, это не так. Я понимаю, каково ей. Так же, как и все остальные. Но она слишком ценна для нас и заслуживает быть в числе тех, кому стоит познать существование в ошейнике повиновения. Мы не станем им злоупотреблять. — Он покачал головой. — Хотя в первые недели, пока всё не устаканилось, много всего произошло…
Тави почувствовал отвращение, просто думая об этом. Конечно, Верховная Леди Антиллус понятия не имела о чем-то вроде милосердия или сострадания, но, тем не менее, никто не заслуживал подобного возмездия, которое обеспечили ей бывшие рабы, получившие свободу.
— Дело не в том, что она сделала, и не в смертях, в которых она повинна. Дело в ее сыне.
Яркий всплеск боли Доротеи поразил Тави: тоска, печаль, сожаление и неистовая, неистовая любовь. Она взглянула на него.
— Крассус? — Спросила она. — Он… он в порядке?
— Последнее, что мне известно, — сказал Тави, — он знает, что вы сделали. Он не станет говорить об этом со мной, но я уверен в том, что он беспокоится о вас. И хотел бы знать, что с вами произошло.
Цвет лица Эрена значительно улучшился, и теперь его грудь спокойно вздымалась и опускалась. Доротея дотронулась до ошейника мимолетным движением и опустила руку.
— Я…
Она прикрыла глаза.
— Думаю, будет лучше сказать, что… что Леди Антиллус погибла в бою. — Она отрыла глаза и встретилась взглядом с Тави. — Ведь так и было.
— Я… — Тави покачал головой. — У меня нет времени на это.
Доротея вспыхнула и опустила взгляд, склоняя голову в знак согласия.
— Где он?
— Я оставил его во главе Первого Алеранского.
Она резко побледнела, и Тави пришлось опереться на свой меч, чтобы устоять при внезапном всплеске ее ужаса, когда она повернулась, чтобы взглянуть на осажденные руины.
— Как я уже говорил, Доротея, — тихо сказал Тави, — у меня нет времени. Мне нужен сэр Эрен.
— Д-да, — ответила она. — Конечно.
Она положила ладонь на лоб Эрена, склонилась над ним и прошептала:
— Очнись.
Эрен тут же моргнул.
— Э… Хм…
Его глаза широко раскрылись.
— А! — Воскликнул он. Он несколько раз глубоко вдохнул. — О, даю слово, так мне нравится намного больше. Слава Великим фуриям, что…
Он повернулся, чтобы отблагодарить целителя, но увидел Верховную леди Антиллус и взвизгнул. Его руки зашарили по обнаженному телу, видимо, в поисках ножа, разбрызгивая кровь повсюду.
— Эрен. — позвал Тави. — Эрен!
Юноша замер. Он перевел взгляд с Леди Антиллус на Дуриаса, затем на Тави.
Глаза Эрена распахнулись еще больше.
— О. Вот как. Похоже, что-то произошло, пока я здесь лежал.
— Да, — ответил Тави. — И у тебя снова то выражение лица.
— Ничего не могу с этим поделать, — сказал Эрен. — Похоже, ты идешь на завтрак, не всё ли равно, кто у тебя на пути?
— Так и есть, — ответил Тави.
Эрен вздохнул.
— Рассказывай.
Тави озвучил ему план.
— Это нереально, — сказал Эрен.
— Но может сработать.
— На этот раз рядом не будет никого, кто смог бы тебя вытащить, — заметил Эрен.
Тави усмехнулся.
— Ты со мной?
— План безумен, — ответил Эрен. — И ты безумен.
Он осмотрелся вокруг.
— Мне понадобятся брюки.
Глава 51
Тави выехал к руинам на лучшей лошади, какую могли предложить в Свободном Алеранском Легионе, и Эрен ехал рядом с ним.
Хотя большая часть тел была убрана, многими пришлось пожертвовать в разгаре боя и сгущающейся темноте, и некоторые останки так и остались лежать там, где полегли.
Как следствие, темнота была наполнена шелестом крыльев и хриплым карканьем вездесущих ворон — пожирателей падали.
Коснувшись факела Эрен пробормотал:
— Надеюсь Насаг знал о чем говорит, когда рассказывал о Первом Алеранском, защищающем стены. Иначе, мы скорее всего будем подстрелены каким-нибудь нервным стрелком.
— Кровавые вороны, — ответил Тави, когда они миновали разрушенный частокол. — Взгляни на этот беспорядок. Они что, пытались удержать атакующих частоколом?
— Такое случается постоянно, — сказал Эрен. — Особенно, когда Легионы терпят поражение. Нервные лучники на часах. Они устали. Полуспят. Они услышали что-то. Трах, бабах. Потом они кричат "Кто идет?", когда ты уже истекаешь кровью.
