Глава 50
— Этот, — сказал Тави тихо, взяв в руки один из длинных мечей, которые Дуриас принес ему на выбор. Он поднял клинок в защитную позицию, сделал несколько круговых движений кистью и кивнул.
Он мог чувствовать тонкие вибрации в стали клинка, держа его в своей руке. Оружие было старым, но отличного качества, в свете факела были видны оставшиеся от войны царапины, но оно все еще было прочным, гибким и надежным.
— Что насчет Эрена?
— Я отведу вас к нему, — сказал Дуриас. — Сюда, пожалуйста, капитан.
Тави следовал за центурионом сквозь сгущавшиеся над лагерем канимов сумерки и был удивлен как много общего у него с алеранским боевым лагерем, хотя в целом различные постройки разделяло значительно большее расстояние. Возможно, они измеряли лагерь в шагах, как делали это легионеры.
Укрытия целителей были переполнены, но звуки, доносившиеся оттуда, не были похожи на звуки, доносившиеся из алеранских палаток. Вместо криков и стонов раненых на каждом шагу были слышны ворчание и рычание, и Тави был рад, что не может видеть происходящее внутри.
Почти все раненые канимы, выходившие из палаток, шли без посторонней помощи, кроме тех, у кого отсутствовали конечности. Где-то на заднем плане поднялся в небо траурный вой отдельных Канимов по своим погибшим собратьям, искренний, дикий и прекрасный.
— Год назад, — тихо сказал Дуриас, — я думал, что привыкну к этому. Но тем не менее, это заставляет волосы на моей шее становиться дыбом.
— Наши народы очень сильно отличаются, — так же тихо ответил Тави.
Дуриас обернулся и удивленно уставился на Тави.
— Хм.
— Что не так, центурион?
— Не знаю, что меня больше удивляет, — сказал он. — Слышать, как капитан Легиона называет их "народом" вместо "стаи" или как приравнивает себя к кучке рабов, взявших в руки оружие
— Ты ходишь, говоришь, дышишь, ешь, спишь. Так же, как и я.
Дуриас фыркнул.
— С каких пор это является причиной считать кого-то равным себе?
Тави показал Дуриасу зубы, жест скорее канимский, чем алеранский.
— Ты в доспехах, с мечом, и я в твоем лагере.
— Хм, — фыркнул Дуриас, коротко кивнув. — Что с того, что ты — мастер говорить? Болтать легко.
Пока они шли, Тави понял, что улыбается более искренне.
— Нам не довелось поговорить, когда ты валялся без сознания прошлой весной.
Дуриас фыркнул и потер щеку.
— Нет, не довелось.
— Ты был с Насагом в течение двух лет, как я понимаю.
Дуриас кивнул.
— Был… Он сказал, что почерпнул идею о том, чтобы основать Свободную Алеру, от меня.
Тави поднял брови. После чего сказал:
— Ты — Первое Копье своего Легиона.
— Не трудно быть Первым Копьем, капитан. Ты просто служишь дольше других. Я просто был первым новобранцем.
— Спорю, что это хорошая история.
Дуриас пожал широкими плечами.
— Но ты не капитан, — отметил Тави.
Дуриас ухмыльнулся и указал на свою челюсть.
— Для этого у меня недостаточно опыта драки на кулаках, я полагаю.
Тави фыркнул.
Дуриас проводил их за территорию госпиталя канимов и кивнул в сторону старого шатра с заплатками, переделанного в палатку из ткани, похожей на парусину.
— Твой человек там.
Тави шагнул вперед и увидел Дуриаса, стоящего рядом в положении, в котором Тави было бы трудно развернуться и нанести удар мечом, который он держал. Он посмотрел через плечо и увидел, что Дуриас держит руку на своем клинке. Он удивленно изогнул бровь.
— Что ты делаешь, центурион?
— Предотвращаю недоразумения, — сказал Дуриас. — Приказ, капитан.
Тави полностью развернулся, а затем молча протянул свой меч рукоятью вперед.
Дуриас покачал головой.
— Здесь приказы имеют большее значение, чем в твоей Алере, капитан. Ты можешь оставить меч при себе. Просто не забывай о том, что мой — при мне.
Тави мгновение изучал молодого человека, и понял, что тот стоял с прямой спиной, ногами наготове, держа руку на своем мече, но его вес был перенесен на пятки.
Это была высокомерная поза, по стандартам Алеры, которая почти всегда просила боя, но если бы он был канимом, то сразу бы узнал, что поза ненападения сочетается как с осторожностью, так и с уважением.
— Не забуду, — сказал Тави.
Он повернулся и вошел в палатку, обнаружив Эрена, лежавшего в ванне, с кровью на шее и — врага, стоявшего рядом с ним на коленях с окровавленным кинжалом в руках.
Тави мгновенно потянулся к мечу, но сдержал себя от обнажения стали, и как только он почувствовал тонкое изменение воздуха за собой, меч Дуриаса на пол дюйма вышел из ножен.
Антиллус Доротея, Верховная Леди Антиллус, единственная выжившая сестра Верховного Лорда Калара и женщина, которая предала Первый Алеранский канимам, взглянула на Тави, когда он вошел в палатку.
Тави сразу почувствовал вспышку гнева в ее эмоциях, быстрого и горячего, но затем внезапный всплеск страха, который напрочь уничтожил гнев. Она закрыла глаза на мгновение, сжала губы, и он почувствовал как в женщине страх и гнев сменяются собранностью и концентрацией.
Она снова обернулась к Эрену, который лежал голый в лечебной ванне с закрытыми глазами и на грани обморока.
Она отложила нож в сторону, вместе с пером, которое ей пришлось вырезать из опухшей плоти вокруг первоначально сделанного Варгом разреза. Затем Леди Антиллус осторожно погрузила Эрена глубже в ванну, чтобы его горло было покрыто водой, и опустила голову.
Ощущение… Определённо не удовлетворенности, или благополучия, но чего-то другого, чего-то слишком богатого и глубокого, чтобы называться просто удовлетворением, вдруг потекло от неё, когда разорванные ткани начали соединяться, а пятна кровоподтёков вокруг горла Эрена стали бледнеть, и друг Тави неожиданно глубоко, со свистом, вдохнул.
Тави, нахмурившись, смотрел на Верховную Леди, изучая изменения в её внешности. Прежняя Леди Антиллус была женщиной, обладающей агрессивной, вызывающей красотой. Она выглядела молодо, конечно, как и большинство владеющих магией воды. Она носила синий шёлк, цвет дома её мужа, а её тёмные волосы были длинными и роскошными.
Теперь же она была одета в платье из серой домотканой материи, очень простое, незатейливое, но добротное. Её волосы были подстрижены, приобрели практичную длину, и были перехвачены сзади кожаным шнурком.
Она носила фартук целителя, запятнанный алой кровью алеранцев и гораздо более тёмной кровью канимов. Она не пользовалась косметикой — без которой Тави раньше никогда её не видел — и не носила никаких украшений.
