чем к любому политическому порядку в Европе. Параллели на этом не заканчиваются. Ядро и китайской государственной бюрократии, и Индийской государственной службы (Indian Civil Service, ICS) состояло из относительно небольшого корпуса высококвалифицированных и имевших социальный авторитет должностных лиц. Вне столицы они занимали нижнюю ступень иерархии в роли магистратов округов (zhixian) в Китае или окружных коллекторов (collectors) в Индии. Официальные обязанности на обеих должностях были очень похожими[905]. Китайские и индийские районные чиновники совмещали функции руководителей местной администрации, сборщиков налогов и судей. В обеих странах чиновников специально обучали для этих должностей и отбирали на конкурсной основе, после экзаменов. Такие экзамены в Китае существовали уже много веков. В Европе эта практика была известна, и в XVIII веке ее постоянно превозносили. Похоже, что британцы, применяя экзамены не только для индийской колониальной службы, но и для высшей (на министерском уровне) бюрократии в самой Великобритании, следовали китайской модели, рекомендованной экспертами в 1854 году и введенной после 1870‑го.
Британская колониальная бюрократия в Индии не была искусственно навязана политической системе, которая могла бы существовать и без государства. Однако империя Великих Моголов и его государства-преемники в Индии в основе своей не были такими бюрократизированными образованиями, как Китай и Вьетнам. Они обладали иерархиями писарей и развитым канцелярским делом, но не строго организованной административной службой. Поэтому ICS могла только ограниченно пользоваться местным опытом. Непосредственной предшественницей ICS была администрация Ост-Индской компании (East India Company, EIC). В XVIII веке EIC представляла собой одну из самых сложных формальных организаций мира, однако во многих отношениях сохраняла домодерный характер. Должности в ней предоставлялись через патронаж, а не по объективному критерию личных достижений. Такие практики в европейском государстве раннего Нового времени повсюду считались обычными. Во Франции их рано вытеснила наполеоновская рационализация государства, где карьера была открыта для талантливых личностей. В Великобритании до 1871 года офицерские должности в армии еще можно было купить, и лишь примерно с того же времени стало общим правилом набирать служащих для министерств (за исключением Министерства иностранных дел, где по-прежнему заправляла аристократия) при помощи квалификационных экзаменов. В Индии это произошло уже в 1853 году, то есть еще до конца существования Ост-Индской компании, которая была ликвидирована после Восстания сипаев 1857 года[906].
Наряду с армией ICS была вторым столпом, на котором покоилось британское владычество в Индии. Если судить об организации по тому, достигла ли она поставленных целей, то ICS, по крайней мере до Первой мировой войны, представляла собой очень успешный аппарат. Индийские налоги текли в колониальную кассу, а после восстания 1857 года в стране была достигнута высокая степень внутреннего мира и спокойствия, причем не только за счет военного принуждения. Благодаря высоким жалованьям и своему значительному престижу ICS стала элитным корпусом гражданской службы Британской империи. Тяготы тропического существования компенсировались тем, что, служа в ICS, можно было накопить изрядные деньги и после раннего выхода на пенсию наслаждаться ими на родине, ведя жизнь состоятельного джентльмена. Индийская бюрократия в том виде, в каком она существует до сих пор, демонстрирует следы своего колониального происхождения. Поскольку после Первой мировой войны ICS постепенно стало комплектоваться персоналом из коренных жителей, Индийской республике после 1947 года не пришлось отказываться от ICS как от символа ушедшей колониальной эпохи и создавать себе тем самым практические неудобства. Это ведомство продолжило свое существование под названием Индийской административной службы (Indian Administrative Service)[907].
Бюрократия в Индии была европейским имплантатом, но не копирующим непосредственно европейский образец, а экспериментально выработанным опытным путем в особых условиях Индии. Китай же не был колонизирован. Колониальный государственный аппарат в достойном упоминания масштабе возник только на периферии под японским господством: с 1895 года на Тайване, а после 1905 года и в большей степени после 1931 года – в Маньчжурии. Поэтому старая бюрократическая традиция Китая продолжала жить до конца XIX века без прямого колониального вмешательства. Ее старые институциональные формы завершили свое существование с упразднением государственных экзаменов правительством Цин в 1905 году. Своего рода ментальный бюрократизм выжил в новых условиях республики и продолжился после 1949 года под властью коммунистической партии Китая. До сего дня охватывающие всю страну партийная и государственная иерархии образуют те важнейшие скрепы, которые удерживают большую страну от распада. Китайская государственная бюрократия на пике своей эффективности в середине XVIII века была самой «рационально» организованной бюрократией тогдашнего мира, самой обширной, самой опытной и ведавшей самым широким кругом разнообразных задач[908].
С европейской точки зрения конца XIX века, Китай был символом немодерного, не справлявшегося с требованиями времени бюрократизма. Наблюдатели из западных стран (хотя некоторые из них сами лишь несколько десятилетий назад справились с коррупцией) пренебрежительно говорили о продажности китайских «мандаринов»[909]. Тот факт, что последние не могли экономически модернизировать страну, подогревал сомнения в рациональности китайского государства. Отчасти эти мнения современников были справедливы. Китайская бюрократия страдала от того, что малое жалованье превращало чиновников в клиентов богадельни; что преимущественно литературно-философское образование кандидатов в чиновники – несмотря на некоторые усилия по реформированию[910] – не соответствовало потребностям свойственных тому времени технических структур; что из‑за продажи должностей (порожденной финансовой бедностью государства) в административный аппарат попадали неадекватные люди; а также потому, что с момента смерти императора Цзяцина в 1820 году в стране отсутствовала сильная монархическая верхушка, которая могла бы поддерживать дисциплину и порядок в бюрократическом аппарате. К этому добавились и более общие проблемы: до 1895 года династия Цин не смогла реформировать два основных столпа государства – армию и финансовое управление. Армия защищала границы империи во Внутренней Азии, но была почти бесполезной в отношениях с европейскими великими державами; а налоговая система, основанная на фиксированном налоге на недвижимость, до того устарела, что императорское государство в конце своей эпохи безнадежно обеднело.
Оно стало бы еще беднее, если бы единственный пример переноса европейских управленческих практик не затормозил финансовое падение династии. С 1863 года северный ирландец Роберт Харт (с 1893 года: сэр Роберт) в должности генерального инспектора вошел в Императорскую морскую таможню (Imperial Maritime Customs, IMC). Харт был поставлен на этот пост под западным давлением в качестве доверенного лица мировых торговых держав. Но он обладал статусом китайского чиновника высокого ранга, формально подчинялся китайскому императору и считал, что исполняет роль посредника между культурами. Морская таможня опиралась на китайских помощников и отличалась даже своего рода китайской теневой иерархией, но, по сути, была построена по образцу Индийской государственной службы и использовала высокооплачиваемых европейских специалистов-администраторов. Она была по своему масштабу меньше, чем ICS, и
