— Он так и не обрел своих фурий. Это наверняка случилось во время рождения. Может быть, из-за холода. Иногда трудные роды могут повредить ребенку, ухудшить его способности. Если бы я только помнил о своем долге… Если бы думал своей головой. Я предал его — и тебя, и Алию, и Тави.
— Почему, Линялый? — прошептала Исана. — Почему ты говоришь так?
— Я не могу, — ответил он шепотом. — Он был мне как брат. Это никогда не должно было случиться. Никогда.
Неожиданно место действия вновь изменилось. Исана и Линялый смотрели со стороны на лагерь Легиона, прямо перед атакой. Септимус стоял перед ними в его палатке командующего, взгляд его суров и расчетлив. Непрерывный поток приказов лился с его губ, командуя Трибунами, пока Арарис помогал ему облачиться в латы.
Он закончил речь, и палатка опустела, когда лагерь зашевелился, готовясь к бою. Арарис затянул последнюю шнуровку на броне и ударил Септимуса по бронированному плечу, затем схватил с подставки шлем Принцепса и снизу вверх бросил его Септимусу.
— Я помогу подготовить командный пост, — сказал Арарис. — Увидимся там.
— Рари, — сказал Септимус. — Подожди.
Арарис остановился, хмуро оглянувшись на Принцепса.
— Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что.
Арарис улыбнулся.
— Я позабочусь об этом. Мы уже отсылаем штатских.
— Нет, — сказал Септимус. Он положил руку на плечо Арариса.
— Мне нужно, чтобы ты сам её отсюда увёз.
Арарис напрягся.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты увёз отсюда Исану и её сестру.
— Моё место рядом с вами.
Септимус слегка заколебался и с затравленным видом взглянул на восток. Затем он сказал:
— Нет. Только не сегодня ночью.
Арарис нахмурился.
— Ваше Высочество? С вами всё в порядке?
Септимус встряхнулся, как отряхивается намокшая собака, и неуверенность исчезла с его лица.
— Да. Но я думаю, что я, наконец, понял, что случилось, начиная с Семи Холмов.
— Что вы имеете в виду? — спросил Арарис.
Септимус покачал головой и поднял руку.
— Нет времени. Я хочу, чтобы ты увёз их в безопасное место.
— Ваше Высочество, я могу выделить часть всадников, чтобы проводить их.
— Нет. Это должен быть ты.
— Вороны, Септимус, — сказал Арарис. — Почему?
Септимус посмотрел ему в глаза и тихо сказал:
— Потому что я знаю, что ты о ней позаботишься.
Глаза Арариса округлились, а лицо побледнело. Он покачал головой.
— Сеп, нет. Нет, это не так. Я бы никогда не хотел такого. Ни своему господину. Ни своему другу.
Лицо Принцепса внезапно озарилось улыбкой, и он запрокинул голову от хохота.
— Вороны. Я это знаю, Рари, дурак ты этакий. Я знаю, что ты не хотел.
Арарис смущённо наклонил голову, нахмурившись.
— Всё равно. Я не должен. Это неправильно.
Септимус стукнул Арариса кулаком по плечу:
— Ба, парень. Я буду не очень хорош, бросая камни во всех, кто влюбляется в нее. Я ведь влюбился, в конце концов, — он посмотрел в сторону палатки, которую делил с Исаной. — Она — что-то особенное.
— Она — да, — тихо согласился Арарис.
Лицо Септимуса снова стало спокойным.
— Это должен быть ты.
— Хорошо, — сказал Арарис.
— Если со мной что-нибудь случится…
— Не случится, — твердо произнес Арарис.
— Мы не можем этого знать, — сказал Септимус, — Никто не может. Это должен быть ты. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты о ней позаботился. Я даже не могу допустить мысли, что она и ребенок останутся одни. Пообещай мне, Арарис.
Арарис покачал головой.
— Это нелепо.
— Может быть, — согласился Септимус, — Надеюсь, что так. Но пообещай мне.
Арарис нахмурился на мгновение. Затем его подбородок дернулся в коротком кивке.
— Я присмотрю за ними.
Септимус мягко пожал ему руку, его тон был теплым.
— Благодарю тебя.
Сон замер, остановившись на этой сцене.
Рядом с Исаной Линялый смотрел на образ Септимуса.
— Я подвел его, — сказал он. Слезы катились по его щекам поверх шрамов. — Я должен был стоять рядом с ним. Но стоило ему слегка подтолкнуть меня… и единственным моим желанием стало увести вас как можно дальше от битвы. Убедиться в вашей безопасности.
Он склонил голову.
— Я позволил моему сердцу управлять моей головой. Я позволил этому закрыть мне глаза на мой долг. Закрыть глаза на возможные опасности. Закрыть глаза на рану вашей сестры. Закрыть глаза на то, что может случиться с ребенком.
Он посмотрел на нее глазами полными печали.
— Я вас любил, Исана. Жену моего лучшего друга, моего брата по мечу. Я любил вас. И мне стыдно.
Долгое мгновение Исана смотрела на образ Септимуса, хотя иллюзорные слезы заволокли во сне ее зрение.
— Линялый…
— Я не могу искупить свои ошибки, — сказал Линялый. — Никогда мне не смыть кровь с моих рук. Отпусти меня. Здесь ничего для меня не осталось.
Исана повернулась к Линялому и протянула к нему свои бледные, изящные руки, чтобы обхватить ими его лицо. Она чувствовала его мучительную вину, чувствовала боль, самообвинение, бездонный колодец сожаления.
— То, что произошло, — тихо сказала она, — не было твоим решением. Это было ужасно. Я ненавижу, что это произошло. Но не ты был причиной всего этого.
— Исана… — прошептал Линялый.
— Ты всего лишь человек, — перебила его Исана. — Мы все совершаем ошибки.
— Но моя… — Арарис покачал головой. — Я был частью этой войны, в конце концов. Если бы Септимус остался жить, он был бы величайшим Первым Лордом Алеры среди когда-либо живших. У него был бы чрезвычайно одаренный наследник. Милосердная, понимающая жена рядом с ним. И ничего из этого не происходило бы.
— Возможно, — мягко сказала Исана. — Возможно, нет. Но ты не можешь нести на себе ответственность за действия тысяч и тысяч других людей. Ты должен это отпустить.
— Я не могу.
— Можешь, — сказала Исана. — В произошедшем не было твоей вины.
— Тави, — сказал Линялый.
— И это тоже не твоя ошибка, Линялый. — вздохнула Исана. — Она моя.
Линялый недоуменно моргнул.
— Что?
— Я сделала это с ним, — тихо произнесла Исана. — Когда он был еще ребенком. Всякий раз, когда я купала его, я думала о том, что могло бы случиться, если бы он проявил способности своего отца. Насколько сильно это привлекло бы к нему внимание. Что это обозначило бы его как наследника Гая. Сделало бы целью для всех властолюбивых маньяков Империи, мечтающих захватить трон. Сначала я не понимала, что делаю с ним.
