И Афраэль даровала каждому прощальные поцелуи. Когда женастал черед Телэна, темноволосая Дитя-Богиня лишь слегка прикоснулась своимигубами к его и тут же направилась к Тиниену. Но неожиданно она остановилась, слукавым видом возвратилась к мальчику и уже от души расцеловала его. Когда жеона покончила с этим делом, на устах ее заиграла загадочная улыбка.
— Что, наша добрая хозяйка разрешила ваши сомнения ипроблемы? — спросила белоснежная лань, когда они со Спархоком ужерассекали на ладье, схожей с грациозным лебедем, воды лазурного моря,направляясь обратно в алебастровую гавань, где на берегу был раскинут красочныйшатер.
— Я больше уверюсь в этом, когда глаза мои откроютсявновь, но уже в земном подлунном мире, откуда она позвала меня, о нежнаялань, — ответил он, и тут же в недоумении подумал, что не может заставитьсебя изъясняться простым языком. Пышные фразы и слова непрошеными срывались сего языка. Он печально вздохнул.
И тут же до него донеслась насмешливая трель свирели ихмаленькой божественной подружки.
— О, смилуйся надо мной, дорогая Афраэль! —взмолился Спархок.
— Ну-у… ты уже делаешь успехи, Спархок, — шепнулему прямо в ухо знакомый звонкий голосок.
Вскоре ладья пристала к берегу, и белая лань проводилаСпархока к шатру, в котором он сразу улегся спать, и тотчас же им овладеластранная дремота.
— Помни меня, — проговорила белоснежная лань,мягко ткнувшись своим влажным носом в его щеку.
— Я всегда буду помнить о тебе, — пообещалон, — с любовью и радостью, ибо нежнейшее твое присутствие несетоблегчение и покой моей истерзанной душе.
И проговорив эти слова, Спархок снова погрузился в сон.
А когда он проснулся, то оказался вновь в ужасном миречерного песка и леденящего холода, где ветры вздымали вверх огромные облакапыли, что порой несла с собой запах мертвечины. Пыль набивалась Спархоку вволосы и стерла ему кожу под одеждой. Но все же не это разбудило его, а слабоеметаллическое позвякивание, как будто кто-то постукивал небольшим молоточком позвонкой стали.
Несмотря на все волнения и беспокойства, что принес имвчерашний день, Спархок чувствовал себя бодрым и отдохнувшим и в ладу со всеммиром. Он потянулся и выбрался из палатки. Стук молоточка прекратился, и кСпархоку, поднимая ногами кучи пыли, подошел Кьюрик. Он что-то нес с собою в руке.
— Ну что ты скажешь вот об этом? — спросил Кьюрики протянул Спархоку новое убежище для Беллиома, сплетенное из стальныхколечек. — Возможно, этот стальной мешочек охранит нас от самоцвета… Вовсяком случае, это лучшее, что я мог смастерить сейчас, милорд. В моемраспоряжении было слишком мало стали.
Спархок взял у Кьюрика мешочек и пристально посмотрел насвоего оруженосца.
— И ты?.. — спросил он. — И ты тоже виделэтот сон?
Кьюрик кивнул.
— Я уже говорил об этом с Сефренией, — сказалон. — Нам всем снился один и тот же сон — хотя это был не совсем сон.Сефрения попыталась мне все объяснить, но потом махнула на это рукой. — Онпомолчал, а потом добавил. — Прости, Спархок. Я сомневался в тебе. Но всяэта наша затея казалась такой бесполезной и безнадежной…
— В этом были виноваты Тролли-Боги, Кьюрик, так что неупрекай себя. Давай-ка лучше переложим Беллиом в его новое стальное жилище,чтобы он не натворил новых бед.
Спархок достал холщовый мешочек, в котором до сих пор хранилцветок-гемму, и стал развязывать стягивающую его веревку.
— Может быть лучше оставить его и в этом мешочкетоже? — спросил Кьюрик.
— Возможно, в нем было бы удобнее переложить Беллиом всплетенный тобой стальной мешочек, но мне может в скором времени понадобитьсяочень быстро извлечь его оттуда на свет белый. И узлы мне будут только помехой,когда я спиной буду уже ощущать дыхание Азеша.
— Да, пожалуй, ты прав.
Спархок взял в обе руки Сапфирную Розу и поднял ее так, чтоона оказалась на уровне его лица.
— Голубая Роза! — произнес он на языкетроллей. — Я Спархок Эленийский. Ты ведь знаешь меня?
Роза угрюмо мерцала ему в ответ.
— Ты признаешь мою власть над тобой?
Роза потемнела, и Спархок ощутил огромную волну ненависти,что исходила из глубины этих ажурных лепестков.
Тогда Спархок осторожно дотянулся большим пальцем правойруки до кольца и повернул его камнем внутрь. А затем он прикоснулся кольцом ксамоцвету, но уже не его оправой, как делал раньше, а кроваво-красным рубином,и сильно надавил им на Сапфирную Розу.
Из глубины Беллиома вырвался пронзительный крик, и Спархокпочувствовал как каменный цветок корчиться и извивается, точно змея, в егоруках. Рыцарь немного ослабил давление.
— Я рад, что мы понимаем друг друга, — проговорилон. — Держи сетку открытой, Кьюрик.
Сопротивления не последовало, и самоцвет, казалось, даже срадостным нетерпением поспешил оказаться в своей новой стальной темнице.
— Ловко проделано, — восхищенно произнес Кьюрик, вто время как Спархок сцепил края стального мешочка металлической проволокой.
— Стоило поумерить спесь этой диковинке, —усмехнулся Спархок. — Остальные уже проснулись?
— Да, — кивнул Кьюрик. — Собрались все там,вокруг костра. Ты бы, Спархок, пошел к ним и даровал всеобщее прощение. Иначе,боюсь, тебе придется все утро выслушивать извинения. Особенно будь внимателен иосторожен с Бевьером. Он и так уже с первыми лучами солнца погрузился вмолитвы. Вероятно, он гораздо дольше других будет изъясняться о том, как онперед тобой виноват.
— Бевьер — все же хороший малый, Кьюрик.
— Конечно, в этом-то и проблема.
— Циник.
Кьюрик усмехнулся ему.
Пока они двое пересекали лагерь, Кьюрик взглянул на небо.
— Ветер утих, — заметил он. — И пыль,кажется, улеглась. Ты не думаешь, что… — Он не закончил фразы.
— Возможно, — откликнулся Спархок. — Покрайней мере, очень на то похоже. Но мы, кажется, уже пришли. — Они сКьюриком подошли к костру, где собрались уже все остальные, и Спархокпрокашлялся. — Что за чудная ночь сегодня была у нас с вами,друзья, — спокойно проговорил он. — Я так привязался к этой маленькойбелоснежной лани, хоть у нее такой холодный и влажный нос.
Все рассмеялись, но напряженным смехом.
