— Это правда. Такая дверь действительно существует. Она ведет к нашим кельям и внутренней часовне, поэтому туда заказан путь всем, кроме нашей братии.
— Ага… Ну что ж, я услышала об этом почти сразу, как поползли слухи, и сперва не поверила тем мерзостям, что о вас говорили. Помня о своем дочернем долге, я немедленно отправила доверенных людей понаблюдать за конюшнями и сообщить всю правду.
— Теперь понятно. И какую же правду вам сообщили?
— Мои люди столкнулись с… непонятными явлениями. Тогда я и решила, что пора обратиться к моему отцу и указать ему на… некоторые странности вашего жития.
— То есть вы недавно так решили, верно?
— В общем, да. Потому и пригласила вас сюда.
— Почему же меня, сеньора? Почему вы призвали именно меня? Если вы считаете, что мы действительно повинны в некой тайной деятельности, то меня следует считать одним из заговорщиков. Зачем же было звать меня сюда, если можно было прямо выдать меня королю или патриарху?
Сен-Клер смотрел на принцессу в упор, пытаясь прочесть ее мысли. Несмотря на опасения, он с радостным изумлением отметил, что весьма доволен собой: мало того, что на этот раз он не собирался дать себя соблазнить, но еще и открыл в себе возможности, о которых ранее не подозревал. Вероятно, все выглядело не так уж беспросветно, и, заметив в Алисиных глазах проблеск нерешительности, он настойчиво повторил:
— Скажите же, что вы надеетесь от меня узнать. Какие такие сокровища, по-вашему, мы ищем? Заверяю вас, что не слышал ни о каких зарытых золотых кладах, но со всем усердием, прямо и честно отвечу на все ваши вопросы. Итак, о чем вы хотели меня расспросить?
Алиса смешалась, а у Стефана перехватило дыхание: настал момент истины. На его осторожный вопрос она задаст свой — разрешающий все сомнения. Заметив, как напряжена принцесса, Сен-Клер тоже весь подобрался.
— Вы там копаете — у себя в конюшнях… Люди слышали стуки, и всем известно, что вы строите из каменного лома стены внутри пещеры. Так какие сокровища вы ищете?
Сердце у рыцаря ликующе затрепетало, а сам он готов был вскочить и заорать во всю глотку от облегчения. «Какие сокровища вы ищете?» Этот вопрос, словно лопнувшая бечева, мигом снял все накопившееся в рыцаре напряжение. «Какие сокровища вы ищете?» Никаких упоминаний об ордене Воскрешения, никаких скрытых намеков, ведущих к опасной для его собратьев сути. Принцесса в простоте своей выдала свою алчность — жадность и любопытство, всего-то-навсего. Впрочем, сам собой напрашивался еще один, гораздо более важный вывод — что никто из братии не злоупотребил общим доверием, и принцесса, обвиняя их, опиралась лишь на беспочвенные подозрения. Торжеству Сен-Клера не было предела, и ему пришлось изо всех сил обуздывать радостный порыв, чтобы не дать чувствам отразиться на своем лице. Он нарочито насупился, притворяясь опешившим, но затем, просветлев, поддался захлестнувшему его веселью и громко рассмеялся, словно не веря своим ушам.
— Сокровища, сеньора! — пытался выговорить он сквозь приступы смеха, не скрывая более своих эмоций. — Мы ищем сокровища, о каких ревнуют все Божьи служители, — сокровища просветления, а их можно достичь только путем служения и молитв.
— Вы дерзнули высмеивать меня здесь, в моем дворце? Объяснитесь сейчас же, чем вызвано столь неподобающее веселье!
Сен-Клер картинно воздел руки, и принцесса не знала, сердиться ли ей на монаха или нет.
— Сеньора, покорно прошу прощения за мой смех — он вырвался от облегчения, а не от желания высмеять вас, потому что я наконец понял, что не дает вам покоя. Мы с братией, как вы и подозреваете, уже не первый год ведем подземные раскопки, но в самих наших действиях нет ничего тайного или недозволенного, ведь мы с самого начала существования ордена получили на них разрешение вашего батюшки короля. Но вы упомянули основание конюшен… У конюшен нет никакого основания, сеньора: они расположены на самой твердыне Храмовой горы, в которую нам и приходится прорубаться. Если вдуматься повнимательней, то можно сразу обнаружить, что в сплошной скальной породе не бывает кладов. Желаете, чтобы я объяснил?
— Да, это было бы не лишним.
Ледяной тон принцессы навел Стефана на мысль о суровых зимах в его родных предгорьях. Он откашлялся и нарочито наморщил лоб.
— Как вы уже знаете, сеньора, мы все в нашем недавно учрежденном ордене дали обет жить в бедности. В рвении своем мы решили наложить на себя дополнительные строгости и епитимьи в нашем служении.
— Дальше.
— Так вот, конюшни вполне отвечают нашим запросам, но некоторые из собратьев сочли, что они чрезмерно разнеживают обилием мягкой соломы и теплом, исходящим от лошадей. Удобства и роскошь — вот путь к праздности и вялости, к небрежению порядком и самоограничениями. Вы согласны?
Принцесса оглядела свою помпезную залу, и ее голос если не подобрел, то значительно смягчился:
— Вероятно, хотя мне трудно это представить. Продолжайте же.
— Итак, несколько наших собратьев, еще до моего присоединения к общине, договорились, что правильным и уместным будет построить истинно аскетическую обитель, чему они и собрались посвятить всех себя. Каждый из них должен был вырубить в камне собственную келью, тяжким трудом и послушанием надеясь снискать расположение Господа и тем самым превознося Его величие и милосердие. Это, собственно, и есть те раскопки, о которых вы слышали. Брат Гуг предварительно обратился к вашему отцу и встретил в нем полное понимание предстоящей задачи. Король Балдуин в снисхождении своем благословил этот монашеский подвиг.
Смущенная принцесса смотрела на рыцаря во все глаза.
— Но… Откуда тогда эта таинственность?
— Нет никакой таинственности, сеньора, — по крайней мере, умышленной. Видите ли, наша братия соблюдает строгую внутреннюю дисциплину. Мы больше времени проводим в молитве, чем в разговорах друг с другом, тем более — с людьми вне нашей маленькой общины. Я могу предположить, что молчаливость год от года укоренялась все больше, пока не вошла в привычку, но она не подразумевает никаких тайн или беззакония. Сознаюсь, что своими обличениями вы глубоко растревожили меня, и я уже готов был признать свою слепоту в отношении нашего уклада жизни. Теперь, отходя ко сну, я вознесу свои благословения Богу, что ошибся… и — не сочтите за дерзость мои слова — вы ошиблись тоже.
Алиса вдруг разом обмякла, откинулась на спинку своего диванчика и остановила на рыцаре прищуренный взгляд. Эта ее поза впервые с начала их разговора напомнила Стефану о роскошном теле принцессы, скрытом под ее не менее роскошным платьем. Он сжал зубы и уставился в пространство за Алисиным плечом, не позволяя глазам задерживаться на ее прелестных формах.
Принцесса же тем временем взвешивала услышанные от Сен-Клера сведения. Несмотря на внутреннее сопротивление, она обнаружила, что не может не верить ему. Его уверения в королевском благословении этих раскопок — факт, легче всего поддающийся проверке, — были как нельзя более убедительными. К тому же не вызывало сомнений обстоятельство, что конюшни выстроены на голом камне. Ей это было известно с самого начала: Алиса самолично видела руины храма, но, стремясь во что бы то ни стало заполучить богатства, предпочла пренебречь очевидностью.
