будущем для Кисии.
Я закончила речь в полной тишине, но тут кто-то нарушил ее, шаркнув сапогом за моей спиной.
– Я поддерживаю ее императорское величество, – сказал генерал Рёдзи, и раскаты его голоса поднялись до самой крыши.
– Еще бы, – хмыкнул Мансин. – Ваши отношения…
– Я поддерживаю ее императорское величество.
Когда это повторил второй и третий голос, я повернулась и увидела рядом с Рёдзи генерала Алона и генерала Йасса. У меня екнуло сердце. Так часто я искала их поддержки в борьбе с Мансином, подвергая их риску, и то, что они не побоялись встать рядом со мной в этот момент, вселило в меня уверенность, в которой я так нуждалась. Но когда я перевела взгляд на генерала Мото и подняла брови, он промолчал.
– Генерал Мото, – произнес Мансин тоном человека, чье терпение на исходе. – Может, теперь вы наконец-то выполните приказ и арестуете ее.
Но Мото не пошевелился, просто стоял, уставившись на человека, за которым решил следовать. Мото был не из тех, кто быстро распаляется, но его сжатые челюсти указывали, что он вот-вот вспыхнет. Люди, которые долго правили Кисией, сидя за столом в зале Совета, не любят, когда им лгут, держат в неведении и выставляют дураками. Возможно, Мансин так и не понял главное: на честолюбцев можно полагаться, лишь пока делаешь то, что входит в их планы, но стоит только шагнуть в другом направлении, и они уже никогда тебя не поддержат. Меня он этому научил.
Мансин и генерал Мото долго смотрели друг на друга, а потом генерал развернулся к солдатам, стоящим у него за спиной.
– Выведите отсюда этого человека, – приказал он, указав на Унуса. – Обыщите дворец, нет ли здесь его сторонников. А если найдете, немедленно приведите сюда. Быстро!
Солдаты поспешили выполнить приказ, а Мансин нерешительно застыл на помосте. Лишившись поддержки генерала Мото, генералов Йасса и Алона и пылкой преданности знати, которая теперь молча наблюдала за событиями исторического масштаба, он остался один. Мне было хорошо знакомо это чувство. Я надеялась, он чувствует, как земля уходит из-под ног, – так было у меня в Когахейре, когда он забрал у меня все.
В последний раз окинув взглядом зал в поисках поддержки, которой Мансин так и не получил, он развернулся и шагнул к двери, скрытой в стене за троном. Матушка всегда называла ее «спасительной лазейкой». Я никогда не видела, чтобы дверью пользовался Кин, ведь это было слишком явным признанием поражения.
Я бросилась за Мансином, и от резких движений запекшаяся после сражения кровь растрескивалась на одежде и летела во все стороны. Оглянувшись, я поняла, что никто не пошел за мной, и скрылась в двери. Почти сразу же узкий проход, тускло освещенный через маленькие окошки, сделал резкий поворот, извиваясь к центру дворца. Даже в темноте я не потеряла бы Мансина, следуя за его тяжелым яростным топотом.
– Мансин!
Он оглянулся через плечо, но не остановился. Не заговорил.
– Мансин! Вы знаете, что так просто это не закончится. Когда-то вы были лучшим министром левой руки в империи, стойко и самоотверженно защищали ее интересы. Почему бы не посвятить себя империи…
– И вы меня помилуете? – засмеялся он. – Я знаю вас всех как облупленных. Ц’аи, Отако – все вы одинаковые. Но, конечно же, когда приходится принимать трудное решение, вы поступаете благородно, а когда другие делают то же самое – они чудовища.
Мансин резко остановился. На другом конце коридора стояла Сичи, ее глаза горели как два огненных озера, а в руках откуда-то появился Хацукой.
– Быть может, Мико и найдет в своем сердце милосердие, но я вряд ли, отец, – сказала она, прикладывая стрелу к тетиве.
Движение не то чтобы новичка, но и не опытного стрелка.
– Положи лук, девчонка! – рявкнул Мансин. – Это про€клятое оружие нужно было зарыть в землю вместе с Катаси.
– Вы приказываете мне? – спросила она, шагнув ближе.
Он сцепил руки за спиной и посмотрел на Сичи сверху вниз.
– Как твой отец я имею на это право. Как твой отец, который всегда действовал в твоих интересах. Я дал тебе возможность выйти замуж за человека, который станет иеромонахом Кисии и Чилтея, и вот что получаю взамен? Ты могла бы обладать безмерным богатством и властью!
– В моих интересах, – процедила она сквозь зубы и выпустила стрелу.
Я пригнулась и накрыла голову руками, боясь, что Сичи промахнется, и стрела с глухим стуком отскочила от стены и упала Мансину под ноги.
– Это выглядит забавно, дорогая, – сказал он, когда Сичи хладнокровно вытащила новую стрелу, – но…
Сичи выстрелила. На этот раз я не пригнулась, за что была вознаграждена мясистым хлюпаньем, когда острая сталь вонзилась в мышцы. Мансин зашипел, глядя на торчащую в руке стрелу.
– Ну ладно, – сказал он, скрежеща зубами. – Ты повеселилась, а теперь положи лук.
Сичи как будто находилась где-то совсем в другом месте, потому что, не обращая на Мансина ни малейшего внимания, достала из колчана очередную стрелу и натянула тетиву. Осталась всего одна стрела, и я не знала, радоваться мне или сожалеть, что не успела пополнить запас.
Сичи снова выстрелила, на этот раз гораздо увереннее. И Мансин пошатнулся. Когда, охнув, он упал на меня, я машинально подхватила его.
– Сичи! – рявкнул он, схватившись за стрелу в плече. – Прекрати! Сейчас же!
Сичи выпустила последнюю стрелу в его колено, и Мансин закричал.
– Сичи! – охнула я, рухнув на пол под тяжестью дергающегося Мансина. – Ты точно этого хочешь?
Мне столько раз задавали этот вопрос, с тех пор как я лишилась опеки матушки тем летом в Кое. Ответ всегда был да, но я никогда не чувствовала такую уверенность, какую видела сейчас в глазах Сичи. Без ярости, совершенно хладнокровно она вытащила из-за пояса отца кинжал и прижала острие к его шее, когда Мансин попытался встать. Даже давить не пришлось.
Я выкарабкалась из-под истекающего кровью Мансина; вместо проклятий, которые он пытался изрыгать в наш адрес, на его губах выступали кровавые пузыри. Хотя мы все равно его не слушали. Его смерть снимет такой тяжкий груз и с наших плеч, и с империи, но я не стала смотреть, как заканчивается его жизнь. Просто взяла Сичи за руку, и мы сели рядом, не нуждаясь в словах. Позже еще будет время для извинений, обещаний и планов. А пока мы ждали конца.
И когда Мансин перестал дышать, мы наконец вздохнули с облегчением.
34
Кассандра
Каменный пол святилища оказался самым теплым и самым уютным местом, где мне
