Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
и пели, а ребенок в кошачьем наряде ходил, мяукая, с корзинкой в руках и собирал деньги. Репертуар таких артистов в основном состоял из отрывков больших пьес: например, таких, как «Лань Шуйлянь торгует водой», «Вдова Ма плачет на могиле», «Третья сестра Ван думает о муже» и других. Представления были, по сути дела, сбором подаяния. Поэтому нас, возникших в те годы актеров маоцян, и нищих связывало одно ремесло. Иначе мы с тобой даже не стали бы наставником и учеником.
– Ваши слова, наставник, совершенно справедливы, – сказал Сяо Шаньцзы.
В таком виде представления маоцян продолжались не один десяток лет. В те времена в маоцян не было музыкального сопровождения, не было каких-либо правил игры. Тогдашний маоцян и был, и не был театром. Помимо семейных выступлений, о которых я тебе только что рассказал, были еще собратья из крестьян, которые в свободное от полевых работ время колотили в маленький гонг, как у продавцов сладостей, и в маленький барабанчик, как у продавцов соевого творога, и, импровизируя со словами, развлекались пением в подвалах, где плели соломенные сандалии, или в доме на кане, чтобы рассеять скуку и страдания. Эти маленькие гонги, как у продавцов сладостей, и маленькие барабанчики, как у продавцов соевого творога, стали для нас в маоцян самыми ранними музыкальными инструментами.
Наставник тогда был молодой, с живым умом – это не бахвальство. В восемнадцати деревнях уезда Гаоми голос наставника считали лучшим. Люди собирались послушать, как я пою, и слава моя постепенно росла. Сначала являлись жители этой же деревни, потом стали приходить послушать меня и люди из окрестных сел. Народу было много, на кане и в подвале все уже не помещались, и представления переместились во двор и на ток. На кане и в подвале можно петь сидя, а вот во дворе или на току так не споешь – двигаться надо. В повседневной одежде двигаться тоже не годится, нужен театральный костюм. А когда ты на себя нацепил театральный костюм, то бледная физиономия уже не подходит, приходится наносить грим. Нанесли мы грим, одного гонга и барабанчика стало мало, потребовалось полноценное музыкальное сопровождение. В те времена к нам заезжали самодеятельные труппы из других уездов, в том числе «ослиные» труппы с юга Шаньдуна, они обычно устраивали представления верхом на осликах. Имели место и «скользящеголосые» труппы из Циндао, у них каждая фраза скользила сверху вниз, как человек скользит вниз по склону. Были также «петушиные» труппы из провинции Хэнань и примыкающих к Шаньдуну земель, они после каждой пропетой фразы выдавали фальцетом звук, похожий на крик петуха после того, как он прокукарекает. У всех этих трупп было свое музыкальное сопровождение, обычно хуцинь, которую чужеземцы называют китайской скрипкой, флейта, а также сона и труба. От единомышленников мы получили эти инструменты для музыкального сопровождения маоцян. Наши представления заметно улучшились. Но твой наставник все время стремился всех превзойти, не желал брать что-то готовое от других. К этому времени у нашего театра уже было свое название – маоцян. Нам хотелось, чтобы он был непохож на другие театральные жанры, и, помимо мяуканья, нам это удалось сделать благодаря маоху – «кошачьей скрипке», которую изобрел твой наставник. И когда этот инструмент у нас появился, то маоцян наконец встала на ноги.
По сравнению с другими видами хуцинь наша маоху была, во-первых, больше, а во-вторых, четырехструнная и с двойным смычком, при игре на таком инструменте получается двойной звук и двухголосный мотив, необыкновенно приятные на слух. Хуцинь обтягивается змеиной кожей, а наша маоху – выделанной шкурой котенка. Хуцинь звучит однообразно, а на нашей маоху можно имитировать и мяуканье кошки, и лай пса, и рев осла, и ржание лошади, и плач ребенка, и смех девушки, и кукареканье петуха, и квохтанье несушки – во всей Поднебесной нет звука, который нельзя воспроизвести на нашей маоху. С появлением маоху наш театр маоцян и прославился, и влияние заезжих трупп на Гаоми прекратилось.
Вслед за маоху наставник придумал «кошачий барабанчик» маогу, покрытый кошачьей кожей, а еще с десяток кошачьих театральных масок – радостную, сердитую, коварную, верную, любящую, обиженную, ненавидящую, гадкую… Можно ли сказать: не будь меня, Сунь Бина, не было бы и маоцян в сегодняшнем виде?
– Верно сказано, наставник, – согласился Сяо Шаньцзы.
– Впрочем, я, конечно, не основатель маоцян, им является Чан Мао. Если маоцян – большое дерево, то Чан Мао всегда был и всегда будет его корнем.
5
– Любезный брат, каким двум спектаклям наставник обучил тебя десять лет назад?
– «Хунмэньскому пиру», наставник, – негромко проговорил Сяо Шаньцзы, – а также «Погоне за Хань Синем».
– Эх, братец, эти пьесы наставник позаимствовал из других жанров театра. Возможно, ты знаешь, что я успел поработать статистом в десятке с лишним театральных трупп из других мест. Изучая театр, я побывал и на правобережье реки Янцзы, и в Шаньси, пересекал Янцзы, отметился и в Гуандуне, и в Гуанси. Нет ни одной оперы в Китае, которую наставник не смог бы петь, нет ни одной роли в Поднебесной, которую наставник не сумел бы исполнить. Аки пчела он собирал пыльцу со всех цветов, чтобы создать мед нашего маоцян.
– Вы, наставник, человек – выдающийся!
– В душе твой наставник с самого начала вынашивал грандиозные замыслы, хотел всю оставшуюся жизнь руководить нашей маоцян. Хотел отправиться петь в Пекин, представить маоцян государю и императрице. Хотел довести маоцян до уровня общенационального театра, чтобы весь китайский театр представляла лишь одна опера маоцян, чтобы по обоим берегам Янцзы ни одна мышь больше не смела пищать что-то иное. Но, к моему большому сожалению, вынашивая амбициозные планы, он и подумать не мог, что один негодяй вырвет ему бороду. Борода придавала твоему наставнику и внушительность, и смелость, и дарование, и душевность нашей маоцян, без бороды наставник стал будто кот без усов, как петух без перьев, как добрый конь с отрезанным начисто хвостом… Эх, брат любезный, наставнику не оставалось другого выхода, как только сменить ремесло и открыть небольшую чайную, чтобы жалко влачить свои дни… Воистину: постарел, не добившись своих целей, а тело умерло, и осталось только героям оплакивать его!
Тут я увидел, как задрожало тело уездного. А в глазах Сяо Шаньцзы заблестели слезы.
– Эх, братец, коронный номер у нас – «Чан Мао плачет перед гробом». Это первая большая пьеса, которую создал твой наставник. Мы этой пьесой каждый год открывали сезон и всегда исполняли первой. Сыграешь ее хорошо – весь сезон
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
