class="p1">Я долго стояла посреди ванной, вслушиваясь в тишину.
Никаких криков.
Никаких тяжелых шагов.
Никаких болтающихся дверных ручек.
Никакого предчувствия неминуемой опасности.
Только покой.
Когда холод наконец добрался до меня, я насухо вытерлась и надела лифчик.
Правда, это действие не имело смысла: скрывать мне было почти нечего, а то, что имелось, торчало само и не нуждалось в поддержке.
Ничего похожего на груди моделей, которые гордо демонстрировали себя на постерах, украшающих спальню.
Простояв секунд десять в лифчике, я передернулась и сняла его.
Он был насквозь мокрым, как и трусы.
Я бесконечно долго скручивала их в тугой шарик, чтобы затем завернуть в лифчик.
Так неловко, что под рукой не было рюкзака, куда все это можно засунуть. Я стояла посреди ванной, чувствуя себя круглой дурой и начиная паниковать.
Логика сообщала мне, что это глупо, но при мысли, что Джонни увидит мое нижнее белье, кружилась голова.
Кончилось тем, что я запихнула белье в колготки, завернулась в полотенце и прошла в комнату.
На этот раз я была готова к встрече с Сьюки, которая и сегодня храпела на кровати.
А вот к виду голого зада Джонни я была не готова.
Он стоял перед комодом, ко мне спиной, на полу валялось полотенце, а он натягивал боксеры.
Боже, у него даже на ягодицах мускулы.
Как такое вообще возможно?
А потом Джонни обернулся и поймал меня с поличным.
— Нравится зрелище? — дразнящим тоном спросил он, выгибая бровь.
Я взвизгнула и стремительно отвела взгляд от его крепкого круглого зада.
— Черт, прости. — Я стремительно отвернулась, закусила губу и простонала: — Я не ожидала тебя здесь увидеть.
— Все хорошо, Шаннон, — засмеялся он. — Не беспокойся.
Можно, я, пожалуйста, умру?
Дорогой Боженька, разверзни землю и дай мне туда провалиться.
— Я, это… — Тряся головой, я покрепче стянула края полотенца. — В общем…
— Я принимал душ в ванне родителей, — пояснил Джонни. — Зашел просто взять одежду.
— Ох, да, теперь понятно. — Я с трудом дышала и дрожала с головы до ног.
— Да все нормально, Шаннон, — нежно произнес Джонни. — Все хорошо.
— Конечно, — выпалила я, паникуя.
— Тогда почему ты до сих пор смотришь в стену? — спросил он, тихонько рассмеявшись.
Черт!
Я продышалась и повернулась к нему.
Почти бессознательно я оглядела его целиком, и сердце заколотилось.
Для разнообразия: лицо Джонни тут было ни при чем.
Нет, дело было во всем остальном его теле.
Оно было почти обнаженным.
На нем были облегающие белые трусы-боксеры, и все.
Ни рубашки.
Ни брюк.
Ни джемпера.
Ни носков.
Только трусы «Кельвин Кляйн», обтягивающие его рельефные бедра, — такие же я надевала в прошлый раз.
Те остались у меня, и я в них спала.
Боже, какая же я несуразная дура!
Все, что я лишь мысленно представляла с того самого дня, как впервые увидела Джонни, сейчас было передо мной.
И с беспрепятственным обзором ко мне пришло понимание, что моя зрительная память и воображение просто сосут.
Я и так знала, что у него отличное тело.
С того самого дня я помнила его грудь.
Во всяком случае, думала, что помню.
Оказалось, что нет, и, Матерь Божья, это было просто что-то с чем-то.
Загорелая гладкая грудь и накачанный живот.
По-настоящему накачанный.
Не просто кубики, которые я видела у брата и парней из его команды, когда после матчей они снимали футболки.
Все тело Джонни состояло из мощных рельефных мышц.
Затаив дыхание, я блуждала глазами по его телу и запоминала мускулистый живот, золотистую кожу, темную полоску волос под пупком и его изумительный запах.
Запах мыла, травы и Джонни.
Нечестно давать столько красоты одному человеку.
Этого хватило бы на всю школу, и он все равно остался бы совершенным.
— А здесь что случилось? — спросил Джонни, прервав мое любование его телом.
Подойдя ко мне, он коснулся большим пальцем моей щеки.
Измотанная и смущенная, я судорожно выдохнула и посмотрела на него:
— Что?
— У тебя красное пятно, — пробормотал Джонни, хмуро глядя на меня. — Прежде я его не замечал.
— Пятно? — переспросила я.
Он кивнул. Синие глаза уперлись в меня.
— Да, Шаннон. Пятно. Откуда оно?
Обойдя Джонни, я прошлепала в ванную и посмотрела в зеркало.
Так оно и есть: правая щека, припухшая и красная, выделяется на молочно-белом лице.
«Отцовская рука», — подумала я.
— Шаннон, ты можешь ответить? — спросил Джонни, прислонясь к дверному косяку ванной.
Я привстала на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть отражение в зеркале.
Джонни подошел и встал рядом.
Потом он буквально навис надо мной, его голая грудь касалась моей спины, он смотрел на мое отражение в зеркале и сильно хмурился.
Наверное, он даже не думал о том, что его тело трется о мое.
Со щеки его взгляд переместился на мою шею.
Лицо Джонни совсем помрачнело и даже стало слегка багровым.
— Что это, на хрен, такое? — прошипел он.
Я проследила его взгляд, и оказалось, что он смотрит на лиловатые отпечатки пальцев на моей шее.
Я все поняла.
Мой отец.
Вчера вечером.
Господи…
— Не знаю, — ответила я, разыгрывая замешательство и решив, что будет безопаснее придерживаться прежней истории.
Если я дам задний ход, Джонни почует ложь.
— Не знаешь? — тихо спросил он, пристально глядя на отражение моих глаз в зеркале.
Я покачала головой и опустила плечи.
— Понятия не имею.
— Кто-то обижает тебя, Шаннон? — убийственно спокойным тоном спросил он.
— Никто меня не обижает, Джонни, — ответила я, глядя на него в отражении.
Сердце колотилось так, что я боялась — оно разорвется.
Я чувствовала страх, неуверенность и влечение к Джонни, и эта дьявольская эмоциональная смесь гнездилась у меня под ребрами.
Джонни одной рукой взял меня за подбородок, а другой осторожно отвел волосы с шеи.
Он не спросил разрешения.
Просто взял и сделал.
Затем его пальцы коснулись отцовских отметин на моей шее, едва ощутимо, но я задрожала всем телом.
— Тебя кто-то трогал, — прошептал мне на ухо Джонни, и его пальцы замерли на отметинах. — Я хочу знать кто.
Воздух шумно вырвался из моих легких.
Не в силах удержаться, я уперлась спиной ему в грудь. Мы по-прежнему смотрели друг другу в глаза через отражение в зеркале. Синие глаза Джонни прожигали дыры в моей душе, требуя объяснений, которые я не могла ему дать.
— Скажи, кто смеет издеваться над тобой, — попросил он, стоя у меня за спиной. Одна рука все так же сжимала мой подбородок, а другая осторожно касалась горла. — Я это исправлю.
Думай, Шаннон, думай…
— Так что?
Соображай быстрее…
— Шаннон!
— Меня уронили в спортзале.
Это
