Опасаясь, что все эти неудачи в Константинополе спишут на его нежелание исполнить волю императора, Олимпий сжег за собой мосты: он открылся папе при тайной встрече и решил отложиться от Империи, создав в Италии собственное государство. Силы Византии были скованы войной с арабами, а потому целых 4 года Олимпий являлся полновесным правителем полуострова. Очевидно, поддержка и верность итальянских полков были обусловлены его поддержкой со стороны папы. Но в 653 г., получив известие о нападении сарацин на Юге Италии, Олимпий отбыл туда с войском и в походе неожиданно умер от чумы[863].
В июне 653 г. новый Равеннский экзарх Феодор Каллиона (643—645; 653—666), сам уроженец Италии, и сановник Иоанн Пелагрий явились в Рим арестовать папу. Ослабленное болезнями и дезорганизованное вследствие отсутствия командующего итальянское войско не смогло противостоять свежим полкам из Константинополя. А потому участь папы была предрешена. Тот с осени прошлого года болел подагрой и лежал в постели, когда ему доложили о прибытии экзарха с помощниками. Святой Мартин принял гостей очень любезно и, отказавшись следовать советам своих друзей, подтянувших к Латеранскому дворцу вооруженную охрану, фактически передал себя в руки своих мучителей[864].
По решению императорского двора больного папу начали собирать в Константинополь, и хотя множество клириков готовились последовать за ним, было решено ограничить его свиту шестью лицами. В июле 653 г. св. Мартин был доставлен на остров Накос, где его поместили в тюрьму, в которой он пребывал больше года. Там папа мучился не только из-за невозможности хотя бы изредка принимать баню, но и из-за дизентерии, которой заболел. Однако это не помешало тюремщикам вновь погрузить его на корабль и отправить в столицу.
Только 17 сентября 654 г. папа был доставлен в Константинополь, где его прибыл встречать отряд экскувитов (гвардейцев) во главе с нотарием Саголебой. Они и доставили бывшего понтифика в тюрьму Прандеария, где св. Мартин содержался в полном одиночестве и тайне – никто из горожан не знал о месте пребывания арестанта. Впрочем, вскоре тайна перестала быть таковой, и папе даже удалось наладить постоянную переписку с друзьями и сторонниками, которые сообщили ему некоторые пункты готовящегося обвинения. Папа был готов дебатировать на богословские темы, совсем не подозревая, что в этом для обвинителей нет никакой нужды: св. Мартина будут судить за государственные преступления[865].
Святой Мартин провел в тюрьме более 90 дней, и лишь в пятницу, 19 декабря 654 г., предстал перед судом, который проходил более 3 месяцев. Сам император не присутствовал на судилище, которое было организовано сенатом под председательством сакеллария Епифания. С первых же минут папе предъявили обвинения в измене императору. Были приглашены многочисленные свидетели из числа воинских командиров, служивших при Олимпии и теперь желавших заслужить прощение царя. Конечно же их речи были заранее согласованы и порой настолько неуклюжи, что папа, не выдержав, однажды саркастически заметил: «Это – свидетели? Ну и порядки!»
Однако главный пункт обвинения – участие (косвенное или явное) в заговоре Олимпия опровергнуть было совсем непросто. Но и папа был совсем не неопытный полемист. И когда префект Константинополя Троил обвинил св. Мартина в том, что тот не сообщил в Константинополь о заговоре, а снесся с Олимпием, тот тут же ответил, что не он назначал изменника экзархом. Да и остальные чиновники, по мнению понтифика, едва ли что-то предпринимали, дабы пресечь действия Олимпия. Откровенно говоря, это было полуправдой: папа прекрасно отдавал себе отчет в том, что итальянские полки только потому и поддержали бывшего экзарха, что за его спиной стояла тень св. Мартина.
После долгих дебатов суд посчитал, что вина св. Мартина полностью доказана и он заслуживает смерти. Епифаний отправился на доклад к царю, утвердившему приговор – а какие у того были причины отклонять судебный акт? После его оглашения палач публично на ипподроме сорвал с папы одежды, и того препроводили в тюрьму, поместив в камеру с уголовными преступниками. Единомышленники и друзья папы пришли к нему в темницу, чтобы перевязать понтифику раны и обмыть его, но не получили на это разрешения. Впрочем, по прошествии нескольких часов больного папу навестил посланец царя кувикулярий Григорий, давший понять, что император еще колеблется и не утвердил пока смертный приговор. Он приказал расковать св. Мартина и покормить его, а попутно заметил: «Мы уповаем на Господа, что ты не погибнешь». В отчаянии папа лишь застонал[866].
Трудно сказать, насколько такое жестокое обращение с апостоликом было обусловлено личной позицией императора – некоторые факты позволяют высказать и такое предположение, другие опровергают этот домысел. В частности, как рассказывают, во время суда Констант посетил больного Константинопольского патриарха Павла, умолявшего царя помиловать св. Мартина, но тот не внял просьбе. Однако существуют свидетельства, в первую очередь св. Максима Исповедника, которого мы коснемся ниже, о невиновности царя в смерти понтифика.
Пробыв в темнице 85 дней, больной и изможденный папа был доставлен в дом нотария Саголебы, где и провел последние дни перед ссылкой. Весной 655 г. он был отправлен в Херсон, куда прибыл 15 мая, а спустя несколько месяцев скончался от голода и болезней 16 сентября 655 г. Как ни неприятно это было впоследствии осознавать Риму, но факт остается фактом – папа св. Мартин был предан своим ближним окружением, вполне безучастным и безразличным к его страданиям и судьбе. «Я удивлялся и удивляюсь, – писал св. Мартин, – безучастию моих друзей и родственников. Они совершенно забыли о моем несчастье; кажется, даже не хотят знать, существую я на свете или нет. На людей напал такой страх, что они чуждаются даже исполнения заповедей Божьих, – страх, где не должно быть никакого страха»[867].
Вскоре после этого патриарх Павел умер (27 декабря 654 г.), и на его место был повторно назначен Пирр (655), заявивший, будто бы его принудительно заставили отречься от монофелитства в Риме. И хотя объяснения св. Мартина и других лиц свидетельствовали об обратном, Пирр был утвержден Константинопольским патриархом. 4 января 655 г. он занял вновь тот престол, который не так давно сам же добровольно уступил[868].
В этот момент времени завязалась настоящая интрига, напрямую коснувшаяся прп. Максима Исповедника и предопределившая его последующую судьбу. Богословская борьба Рима с монофелитством лишь внешне касалась Византийского правительства, гораздо важнее было восстановить царские прерогативы по утверждению Римского папы и управлению Кафолической Церковью в целом. Уже «Типос» императора Константа II свидетельствовал не о желании Константинополя утвердить монофелитство во всей Вселенной, а о стремлении умиротворить (в очередной раз) спорящие стороны. Согласимся, что запрет на обсуждение вопроса о двух или одной воле в Христе ровным счетом не предопределял существа богословского диспута и тем более не раскрывал отношения самой политической власти к нему.
