Шарю по карманам и леденею. О нет. Хуже ситуации и представить нельзя.
Со всех ног мчусь назад, пролетаю мимо удивленной Ольги, вздымая кипу листов с ее стола. Клюква испуганно таращится на меня из-за монитора и кидается навстречу, случайно пиная костыль. Я уворачиваюсь от этого чуда медицины и перевожу дыхание.
– Что случилось? – орет Катя, нависая надо мной.
– У тебя наушники есть? Свои забыла…
– Тьфу ты! Черт тебя дери, Агата! У тебя были такие глаза, будто за стенами «Армаса» весь мир разрушился! Забирай треклятые наушники и не показывайся, пока не выполнишь задание.
Она кидает мне свои белые наушники, оседает на стул и начинает нервно хохотать. Я гляжу на нее виновато и выхожу. Отсутствие наушников – это, конечно, не разрушенный мир, но тоже очень, очень плохо.
На ближайшей остановке, той, где мы недавно расстались с Вадимом, изучаю щиты с расписанием и выясняю номер подходящего автобуса. Время его прихода затерто.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать. Автобусы сменяют друг друга, нет только моего. Покупаю в ларьке теплую приторную газировку, от которой не только еще больше хочется пить, но и подташнивает.
Вокруг собираются люди. Они все такие разные, но почти одинаково потные и взъерошенные. Не иронизирую, ни в коем случае. По степени взъерошенности я неоспоримый лидер. И не только душным летом, а вообще по жизни. Например, есть такие, кто вечно затягивает и откладывает все на потом, у других образ жизни – минимализм, а мой вечный стиль – взъерошенная растрепа.
Румяная кругленькая бабуля чуть не сшибает меня своими авоськами.
– Деточка, сто пятый не проезжал?
– Нет, – бормочу я и смотрю на монитор телефона. – Я его уже почти час жду. Может, сегодня он вообще не ходит.
– Ходит, милая, ходит. Раз в час и ходит. С минуты на минуту появится. А ты, бедняжка, на жаре столько времени простояла? Вот беда, беда.
Она ставит сумки на мостовую и с энтузиазмом в них шурует.
– Свеженькое, мигом тебя на ноги поставит. Я специально сюда через весь город еду, за молочком да за сметанкой.
Я не знаю, как отказаться, случай подворачивается сам.
– Глядите, сто пятый!
В толчее мы с ней теряемся. Я только вижу, как какой-то мальчишка уступает бабуле место. Мне место, естественно, никто не уступает, и я прижимаюсь спиной к пыльному окну.
Минут через двадцать дорога становится невыносимой. Автобус трясет на выбоинах, и у меня начинают болеть руки от бесконечного хватания за поручни. Чихаю от жары и пыли и чувствую себя разбитой. Даже не могу поверить своему счастью, когда место передо мной освобождается. Отгораживаюсь от мира голосом Беатрис и с наслаждением вытягиваю ноги. От сиденья несет разогретой обивкой, от моего соседа справа – перегаром. Но в целом… Жизнь прекрасна, если не зацикливаться на мелочах.
Просыпаюсь от громкого возгласа, перекрывающего музыку в моей голове:
– Конечная!
Кроме меня и кондукторши, в салоне никого нет.
– Как конечная? А улица Танковая где? – хриплю я.
– Назад поедем, будет тебе Танковая, – отвечает кондукторша.
Выдыхаю и оседаю в кресло. Нужно просто еще немного подождать, и цель будет достигнута. Но она продолжает:
– Стоянка пятнадцать минут. Выйди пока.
Приходится подчиниться.
Такое ощущение, что я на краю мира. Передо мной во весь горизонт раскинулся лес, лишь несколько полуразваленных избушек виднеется между деревьями. Вряд ли здесь есть потенциальные пассажиры сто пятого.
Разминаю ноги, приседаю и тру колени. Брюки разворачиваются, открыв свою настоящую длину. Ну и пусть.
Кондукторша и водитель закрылись в своем транспортном средстве и устроили пир на весь мир. Женщина за обе щеки уплетает что-то, несомненно вкусное и, тыча в меня пальцем, болтает.
А у меня вдруг начинает бурчать в животе. Что это? Чувство голода? Не может быть, оно для нормальных людей.
С пыльной дороги ступаю на траву. Чем дальше в лес, тем легче дышать. Березовая рощица дарит покой и умиротворение, но грохот в моем животе становится еще более неприличным. Прижимаюсь к прохладному стволу, рассматриваю букашек, снующих по шероховатой поверхности.
Громкий гудок вынуждает меня бросить это медитативное занятие и мчаться к автобусу. Спасибо, что не забыли про меня.
– За проезд плати, – велит сытая кондукторша.
Должна же она была подобреть после еды. Но, видимо, не настолько, чтобы посчитать меня постоянным клиентом, сполна заплатившим за свою невнимательность.
– А вы мне скажете, когда будет Танковая?
– Да скажу. И штанины подтяни, горе луковое.
Постепенно автобус заполняется. Я снова начинаю клевать носом. Усиленно щипаю себя за запястье. Сегодня я специалист по потерянному времени.
– Танковая! – вопит кондукторша с задней площадки, и я несусь к дверям.
Нужный дом находится быстро. Но он ли это? Обыкновенная старая пятиэтажка. Обхожу вокруг три раза, чтобы убедиться, что здесь нет таблички «Ателье» или чего-то в том же роде. Набираю номер.
– Але, – доносится из трубки.
– Олеся? Я от Клюквы.
– Что?!
– То есть от Кати… Она еще ногу сломала… Форма для детдома…
– А, проходи. Пятая квартира.
Дверь подъезда открыта, да еще подперта кирпичиком. Всклокоченная блондинистая голова высовывается из распахнутой двери пятой квартиры. Надеюсь, Клюква отправила меня в безопасное место.
– Привет. Заходи.
Олеся, зевающая блондинка в ярком халате, заводит меня к себе.
– Я думала, у вас ателье.
– Ателье наше через два дома отсюда. Хочешь, зайди. Снимем мерки, сошьем тебе приличные брюки.
– Спасибо, мне и в этих удобно.
– Удобно? – Олеся вскидывает тоненькую бровь. – Это понятие из другой возрастной категории.
Она снова зевает и вытягивает из-за кресла объемный пакет.
