- Тогда почему ты там был?
С непроницаемым видом он отошел от нее, оставив лишь догадываться, что онскрывает. Что-то произошло той ночью. Что-то, о чем он даже думать не хочет, –она это чувствовала.
- Ответь мне.
- Это не твое дело, - быстро ответил Син. – А сейчас, если ты меня извинишь…
Он направился к двери.
Кэт подняла руку и сжала кулак. Дверь мгновенно исчезла.
-Я не шутила. Ты не можешь уйти.
Следующее, что она осознала, – это как ее оторвали от пола и вдавили в стену.
- И я не шучу. Выпусти меня отсюда, или пожалеешь.
Она медленно покачала головой.
- Убей меня, и ты никогда не выйдешь отсюда. – Она почувствовала, что оннадавил сильнее, но потом опустил ее обратно на пол с поразившей Кэтосторожностью. – Спасибо.
Он сузил глаза.
- Я должен уйти отсюда. Осталось меньше трех недель до Армагеддона и мне многоенужно сделать, чтобы приготовиться к нему.
- Да, а прямо сейчас у меня сломана рука, и она требует ухода. И вот что я тебескажу: ты сиди здесь и планируй убийство Артемиды и Армагеддон, а я скоровернусь. Но ничего здесь не трогай и не ломай… или я вырежу это из твоей шкуры.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел – Кэт перенеслась из своегомаленького дома в главный дворец Калосиса.
Кэт появилась в главном зале, и теперь ей нужно было немного времени, чтобымысленно найти бабушку. По своему обыкновению Аполлимия была в саду.
Из уважения Кэт прошла по тронному залу до позолоченных дверей, которые вели всад. Её бабушка не любила, когда перед ней внезапно появлялись. Только Кэтзнала, почему. Однажды, будучи ребенком, она так поступила и застала бабушку,плачущую от горя и боли. Именно это Аполлимия и не хотела показывать другим.
Как Великая Разрушительница она хотела, чтобы люди видели её сильной ибеспощадной. Но бабушка Кэт была личностью гораздо более глубокой. У нее былосердце, и она, как и все во вселенной, чувствовала боль.
Все, чего хотела Аполлимия, - чтобы её сын, отец Кэт, вернулся к ней. Сын,которого она любила больше жизни, но смогла обнять лишь дважды. В первый раз,недолго, - когда его, еще не рожденного, забрали, чтобы спрятать в утробедругой женщины, и во второй раз – когда греческий бог Аполлон убил его.
Не было и дня, чтобы Аполлимия не оплакивала их разлуку и не мечтала, чтобы онвернулся домой. И она резко реагировала, когда кто-то заставал её плачущей. Онабыла сильной и гордой женщиной, которая не хотела показывать слабость.
Даже своей внучке. Но Кэт могла чувствовать ее грусть и печаль во всей ихгоречи. Умение чувствовать эмоции других – одна из многих вещей, которые Кэтунаследовала от отца. Поэтому она никогда не стала бы смущать Аполлимию иликого-то еще, если этого можно было избежать.
Итак, Кэт приближалась медленно, на случай если Аполлимии нужно было время,чтобы успокоиться. Сам сад был окружен высокими черными мраморными стенами,которые блестели так ярко, что могли отражать, словно зеркала.
Аполлимия сидела на черной скамье спиной к Кэт. Два демона Шаронте – женщина имужчина – расположились по разные стороны от скамьи. На мужчине быланабедренная повязка, которая не скрывала его худое мускулистое тело. Его кожабыла светло-коричневой с оттенком желтого. Глаза - такие же черные, как волосыи крылья. Кожа женщины была красно-оранжевой, на ней был черный кожаный топ ишорты. Темно-коричневые волосы были коротко стрижены, что лишь подчеркивалорезкие черты лица и красный цвет глаз. Демоны были неподвижны словно статуи, ноКэт знала, что они почувствовали её присутствие и наблюдали за каждымдвижением.
Одетая в черное струящееся платье, открывающее плечи, Аполлимия укачиваламаленькую подушку у себя на коленях. Это был подарок, который несколько летназад ей передала Сими, личный Шаронте-демон Ашерона. Подушка еще хранила егозапах, и Аполлимия не расставалась с ней, потому что так была ближе к сыну, докоторого не могла дотронуться.
Бабушка Кэт была бесподобно красива и казалась абсолютно спокойной. С длиннымисветлыми волосами и серебряными светящимися глазами, она выглядела не старшедвадцати пяти. Её бледная кожа слабо сияла, и в волосах переливались каплисвета.
Она чуть повернула голову, чтобы встретить Кэт, но приветственная улыбкаисчезла, как только она увидела сломанную руку внучки.
- Дитя, - выдохнула она, вставая со скамьи. Оставив подушку, она подошла к Кэт,чтобы осмотреть её руку. – Что случилось?
- Я попала под перекрестный огонь.
- Если эта стерва Артемида…
- Пожалуйста, - процедила Кэт, - хватит оскорблять мою мать. Неужели яединственная, кто любит её?
Аполлимия поняла бровь.
- Конечно, единственная. Остальные видят её истинную сущность.
Кэт зарычала на нее.
- Хорошо, пусть будет так, но если бы не она, то меня бы тоже не было. Поэтомудавай перестанем оскорблять её и вылечим мою руку.
Черты Аполлимии смягчились.
- Конечно, дитя мое. – Аполлимия дотронулась до её плеча, и рука сразу жесрослась.
Кэт испустила вздох облегчения, когда боль наконец-то прошла. Она унаследовалаисцеляющую силу бабушки, но, к сожалению, не могла применить её к себе. Толькок другим. Это создавало массу проблем, когда у Кэт не было возможностиобратиться к бабушке. – Спасибо тебе.
Аполлимия улыбнулась, затем легко поцеловала её в лоб и нежно распустиладлинные светлые волосы Кэт по плечам.
- Я долго не видела тебя, агрия. Я скучала по тебе.
- Знаю, и мне очень жаль. Время убегает от меня.
Печаль затуманила глаза Аполлимии, она похлопала Кэт по плечу и отступиланазад.
- Хотела бы сказать то же.
Да, для бабушки Кэт было очень тяжело находиться в месте, что когда-то былоцарством ада для атлантов. Одиннадцать тысяч лет назад семья Аполлимииобъединилась, чтобы заточить её туда, и пока жив Ашерон, Аполлимия не сможетосвободиться.
Кэт глубоко чувствовала одиночество, от которого страдала Аполлимия, пусть дажета командовала целой армией Даймонов и Шаронте. Все равно они не были её семьейи не делали её счастливой.
- Как дела со Страйкером? – спросила Кэт. Страйкер был сыном Аполлона и сейчасвозглавлял армию Даймонов её бабушки. Когда Аполлон проклял расу аполлитовумереть после их двадцать седьмого дня рождения, он, сам того не зная, обрек насмерть сына и внуков. С тех пор Страйкер ненавидел отца и планировал егоуничтожение.
Он до сих пор был жив только благодаря Аполлимии, которая ухватилась завозможность усыновить его, чтобы использовать против Аполлона и Артемиды.Веками их объединяла ненависть к греческим богам.
