Хана на коленях подползла к нему ближе, устроилась рядом. Наклонилась к его уху, хотела что-то сказать, но он в этот момент отвернулся, и она не стала настаивать.
* * *
— Да оно работает или нет? Все серое. Одна густая серая каша. Что скажешь, гений микрочипов? Твою механическую мошку поймал изголодавшийся паук? — в голосе Рубена проскальзывали язвительные нотки.
— У меня есть проблемы с контрастностью, это верно, но дети все на месте — вон они, их и слепой разглядит, — огрызнулся Джонас, не отрываясь от пульта управления. И тут же прикусил язык: Рубен ведь и правда почти слепой, не стоило это лишний раз подчеркивать. Все-таки он единственный человек, которого Джонас мог бы сейчас назвать своим товарищем. Хотя «товарищ» — это, пожалуй, не совсем то; скорее «соучастник».
Как бы то ни было, детей вполне можно было разглядеть: бледные пятна на темноватом фоне. Они сидели в кругу, как группа юных экскурсантов, а один — худой мальчик с черными волосами и вихром на виске, явно вожак, — стоял и оживленно что-то говорил. Ближе всех к нему находился самый маленький; он сидел неподвижно, высоко задрав голову. Слов было не разобрать, в колонках слишком громко трещала цикада — устроилась рядом с передатчиком и стрекотала вовсю.
Но в принципе, если напрячь воображение, можно понять, что происходит на поляне.
В любом случае было ясно, что дети идут слишком медленно и что они пока ушли недостаточно далеко. Вот когда они действительно исчезнут из поля зрения Джонаса, когда будут по-настоящему невидимыми, неслышимыми — вот тогда они станут и неуловимыми. А пока опасность не миновала. Но как им об этом сказать?
Вожак, этот Том, ходил взад-вперед, размахивал руками, как оратор, иногда вдруг резко останавливался и обращался к кому-то конкретно. Будто никак не мог их в чем-то убедить. «Странно, — подумал Джонас. — До сих пор это удавалось ему без особых усилий. А теперь — почему они вдруг засомневались?»
* * *
— Это было не так. В сказке все было не так. Ты говорил, что Мальчик-с-пальчик был самым младшим, но самым умным из всех братьев. А у нас самый младший я, значит, вы должны слушаться меня, потому что я ваш Мальчик-с-пальчик, — начал Ноль-Семь. Теперь он стоял посреди поляны, в центре круга, и медленно поворачивался вокруг своей оси, обращаясь ко всем по очереди. — Вот. И мне приснился сон, и во сне я тоже был Мальчик-с-пальчик, в шапочке и все такое, и даже в сапогах, только они были совсем крошечные, и я точно знал, что нужно делать, а значит, вы должны слушаться меня, иначе вас съест Великан — и тогда сказке конец. И вам всем тоже конец.
Том уже не знал, что говорить, чтобы убедить его, убедить их всех. Было ясно, что сказки для них — важнее реальности. Как объяснить им, что все это выдумки? Хотя, конечно, сказки стали для детей спасением, удержали от падения в пропасть невежества, вернули им силы и изобретательность, помогли презреть риск — и бежать… Том вздохнул и опять заговорил:
— Знаете, сказки… они не то чтобы всегда рассказывают правду. Вот, например, Великаны — вы хоть одного когда-нибудь видели?
— Да, я видела, видела! — Орла даже замахала руками, чтобы привлечь к себе внимание. — Тот, кто увел Лу, был Великан. Такой огромный, в сапогах и с бородой! Он взял ее под мышку и унес.
Том помедлил: впервые кто-то вспомнил о Лу. Значит, Лу — не плод его воображения. Значит, она и вправду когда-то была. Значит…
Да, но сейчас дело не в этом. Они только что объединились, сбились в стаю — и вот уже первый мятеж. Так не пойдет. В конце концов, он, Том, потратил столько сил на то, чтобы они вообще оказались здесь. И на то, чтобы они снова нашли слова и истории… Том мысленно это повторял, словно пытаясь вызвать внутри себя какое-то несвойственное ему чувство. Хана, так легко передавшая ему бразды правления, незаметно кивнула, будто в ответ на его мысли — или будто она была уверена в правильности своего решения.
А Ноль-Семь снова затянул свое. Совсем он, что ли, съехал с катушек — или наелся тайком ядовитых грибов? Хотя когда бы он успел, дети же все время у Тома на глазах. Разве что ночью, пока все спали?.. Тоже вряд ли: Ноль-Семь уснул первым, проснулся последним. Том вздохнул, будто собираясь с силами, потом подошел к Ноль-Семь и влепил ему пощечину. Все затаили дыхание от неожиданности. Хотя, конечно, ничего странного не произошло — давать и получать оплеухи было нормой в Лагере. Просто они ни разу до этого не видели, чтобы оплеухи раздавал Том.
Это сработало. Ноль-Семь умолк. Он не заплакал. Просто опустился на землю и остался лежать там, как брошенная кукла. Никто даже не посмотрел в его сторону; все взгляды были устремлены на Тома; в них светилось новое уважение.
— Всё. Теперь я стал таким же, как остальные. Обыкновенным.
В этот день они не пошли дальше. Том отправился на поиски еды, оставив Хану приглядывать за всеми. Он принес полную котомку продолговатых семян, горьковатых, но приятных на вкус. Неподалеку звенел ручей; дети напились, зачерпывая воду горстями или опуская в нее лицо, как звереныши. Потом опустили в ручей сбитые в кровь ноги, и ледяная вода немного успокоила боль. Но было ясно, что идти дальше они не в силах. Заснули еще до темноты, Ноль-Семь первым. После пощечины ему потребовалось некоторое время для ее осмысления, и он не говорил ни слова; остальные тоже были молчаливы. Перед сном дети захотели послушать сказку, и Том бережно вытащил из рюкзака книгу. Он выбрал сказку о Бесстрашном мальчике: ведь она про то, что мужественный человек справится с любыми испытаниями. А у беглецов сейчас ничего нет, одно только мужество. Да и то невеликое, судя по тому, как опасливо они поглядывали на мелькающие над поляной крылья летучих мышей.
Не спали лишь Том с Ханой. Он все еще корил себя за случившееся.
— Хватит, — отрезала наконец Хана. — Командир должен быть и жестоким. Иначе никто не станет его слушаться. Ты что, забыл, как вела себя я?
— Ты была отличным командиром… Но я же никогда раньше никого не бил.
— Ну, значит, это был твой первый раз. И наверняка не последний, — спокойно добавила она. — А теперь спи.
Легко сказать, «спи».
В лесу водились волки. В этом Орла была уверена.
— Ночью я не сомкнула глаз, даже нисколечко! — сказала она, проснувшись на следующее утро. Том уже собрал где-то несколько пригоршней зеленых полупрозрачных шариков с полосатой кожицей, очень сладких. И за завтраком, то есть сразу после того, как все слизнули с губ последние капли сладкого сока, Орла и выступила со своим объявлением. — Они все черные, с красными глазами и прячутся за деревьями, вот так, — она поднялась, встала за дерево, растопырила руки и оскалила зубы в злобной гримасе.
Это была точная копия книжной иллюстрации к сказке о Красной Шапочке. Том еле сдержал улыбку. На картинках волк всегда почему-то стоит на задних лапах, чего настоящие волки никогда не делают. Настоящие волки похожи на собак, только более тощие и лохматые, и шерсть у них блестящая, и глаза холодные, а не красные. И волки никогда не нападают на человека, если, конечно, их до этого не довели. Том знал это, неизвестно откуда, но знал. Теперь оставалось объяснить это остальным и надеяться, что они поверят ему на слово.
