Доминик шагнула через порог и огляделась: в комнате не было никого, кроме черной кудлатой собачки. Пес бесцеремонно обнюхал ее туфли, после чего приветливо замахал обрубком хвоста.
Доминик наклонилась погладить его.
— Какой славный мальчик! — сказала она ему и сделала еще пару шагов внутрь гостиной.
Она находилась в просторной светлой комнате, два больших окна обрамляли бархатные шторы цвета кларета. В углу стоял антикварный столик в окружении удобных стульев, напротив — старинный камин с двумя уютными креслами по обе стороны решетки. Доминик с любопытством взглянула на стену.
— Французский гобелен эпохи Регентства, восемнадцатый век, в превосходном состоянии, — сообщила она абердинскому терьеру.
Тут Доминик даже пискнула от неожиданности, услышав голос Сиднея:
— Совершенно верно. Симпатичная вещица, правда? — Он стоял на пороге гостиной, наблюдая за ней. — Похоже, Брюс завел себе подружку?
— Его так зовут в честь короля Роберта Брюса?
Первый раз вижу девушку, которая знает средневековую историю Шотландии, с удивлением подумал Сидней.
— Нет, в честь моего однокашника по Итону, он мне его подарил. Любите собак?
— Конечно!
— А вот и ваш чай, — торжественно произнес Эндикот, вкатывая столик, на котором стояли две чашки ароматного чая, молочник со сливками, масленка и корзинка с горячими булочками.
— Садитесь вот в это кресло у камина, Доминик… Итак, чем мы будем до вечера заниматься? — спросил Сидней, устраиваясь в кресле возле столика.
— А разве вам не надо на работу?
— Считайте, что я уже на работе, — сказал он и почти не соврал. Он щедро налил ей сливок из очень красивого молочника севрского фарфора.
Чашки тоже севр? Да нет, скорее вустер, машинально подумала Доминик.
— Чудесный фарфор, — сказала она, осторожно подняв чашку. — Не боитесь разбить?
— Не боюсь. Чай надо пить из красивых чашек. Марта их сама всегда моет, никому не позволяет к ним прикасаться. Попробуйте булочку, пока горячая, Марта замечательно их печет.
Булочки и впрямь потрясающие, подумала Доминик. Она не заметила, как напряжение, не отпускавшее ее с момента их встречи в кабинете инспектора Пимпла, стало постепенно исчезать.
— Вы меня извините, я вас ненадолго покину, — сказал Сидней. — Нужно сделать пару звонков. Моя библиотека в вашем распоряжении: там книги, рукописи, журналы… Кстати, если хотите, Эндикот отведет вас в сад. Там сейчас, правда, не на что смотреть…
— Ой! — воскликнула Доминик, позабыв про сдержанность и хорошие манеры. — Конечно, я хочу в сад! А это удобно? — спохватилась она.
— Вполне. Энди, проводи, пожалуйста, нашу гостью в сад.
Сад пленил ее каким-то милым сочетанием солидного возраста и спокойного уюта, а когда в дальнем его уголке у высокой каменной стены она обнаружила крохотный фонтан, замаскированный шпалерами роз, сердце ее было покорено окончательно. Фонтан в это время года, разумеется, не действовал.
Летом здесь, наверное, здорово сидеть и ничего не делать, лениво подумала Доминик и уселась на скамейку, не обращая внимания на холод. Какой чудесный у Сиднея Харпера дом! Именно дом, а не какая-нибудь резиденция. Дом огромный, с кучей мебели, но очень живой и удобный для жизни. Когда Сид женится, хозяйка этого дома станет счастливейшей женщиной на свете.
— Хорошо тут бездельничать в жаркий летний полдень. И чтобы рядом лежал младенец в колясочке, а вокруг носились пара-тройка детишек, а Брюс чтобы лежал у ног, а еще тут нужны кошка с котятами… — Фантазии унесли Доминик так далеко, что она не заметила, как начала говорить вслух.
— Вдохновляющая картина, что и говорить, — прервал ее Сидней, который уже давно наблюдал за ней, стоя у открытой двери. — Народу только многовато…
Доминик стало неловко.
— Я просто валяла дурака. Что, с вами такого не бывает?
— Конечно, бывает, — вздохнул Сидней, подумав о предстоящей женитьбе. — Как вам мой сад?
— Мечта, а не сад.
— Ну тогда пойдемте, я вам кое-что покажу. — Он подвел ее к почти незаметной на фоне стены двери. С видимым усилием повернув ключ в массивном замке, он со скрипом открыл ее. Доминик увидела, что дверь выходит прямо на узкую темную реку. — Это Серпантин, — улыбнулся он. — Вон в тех кустах я, когда был мальчишкой, прятал самодельный плот, которым мы с приятелями частенько пользовались.
— Бедная ваша мама! Представляю, в каком она была ужасе.
— Ага, именно так она мне и говорила тогда.
Доминик очень хотелось, чтобы он еще что-нибудь рассказал о своем детстве, о матери, о своей семье, однако она решила, что спрашивать об этом неудобно.
Вскоре они вернулись в дом и уселись пить шерри в малой гостиной. Доминик под влиянием шерри окончательно расслабилась, стала крайне словоохотливой, так что Сидней узнал о ней много нового. Болтая с ней, он поймал себя на мысли, что ни с одной женщиной не было ему так легко и просто.
Потом у них был ланч в большой уютной столовой за красивым прямоугольным столом. Со стеновых панелей на них важно смотрели предки Сиднея Харпера. Их взгляды несколько смущали Доминик, однако она с большим аппетитом расправилась с великолепным прентаньером, уплела пару яиц, отдала должное копченому лососю и не отказала себе в удовольствии попробовать пудинг с ежевикой. После чашки превосходного кофе хозяин дома пригласил ее в библиотеку.
Небольшая темная комнатка была забита книжными полками, посреди них стоял большой покрытый кожей стол. Он был завален газетами, журналами, книгами по изобразительному искусству. Здесь было так много редких изданий, что Доминик без особых проблем провела бы тут целый день и была бы вполне счастлива.
— Хотите, покажу вам прижизненный альбом вашего Энсора?
— Правда?! Но ведь считается, что у нас в музее хранится единственный уцелевший экземпляр…
— Не единственный, как видите. И даже с автографом…
Сид услышал, как скрипнула дверь, и поднял голову.
— Привет, Пат, какой приятный сюрприз! — сказал он, вставая навстречу Патрисии.
Доминик улыбнулась и протянула ей руку. Патрисия улыбнулась в ответ, но в глазах у нее застыл холод.
— Покупаете что-нибудь из картин в этом доме? — поинтересовалась она. — Сделайте одолжение. От некоторых я с удовольствием избавилась бы…
Доминик слегка растерялась.
— Но мистер Харпер ничего не собирается продавать; у него тут в доме целый музей, небольшой, но очень приличный.
Патрисия больше не смотрела на Доминик.
— Может, ты мне скажешь, что она делает в твоем доме?
— В моем доме она находится под домашним арестом. Вечерним паромом я отвезу ее в Бельгию, а до вечера за ней надо приглядывать, чтобы она опять не попала в историю.
