7
– Всё-таки приготовления интереснее всего, – заключил Андерс сразу после цирковой премьеры.
Конечно, само представление тоже прошло интересно и весело, но в памяти остались всё же предшествующие дни, заполненные репетициями и напряжённой подготовкой.
Недавние артисты опять ходили без дела, не зная толком, чем заняться. Меньше других страдал от этого Калле. Обязанности сыщика наполняли содержанием не только его дни, но даже и ночи. И если раньше его разведывательная деятельность носила общий характер, то теперь он всё внимание сосредоточил на дяде Эйнаре.
– Когда же этот дядя Эйнар наконец укатит? – твердили Андерс и Ева-Лотта.
Но Калле с ужасом ожидал дня, когда его жулик вдруг сложит чемодан и уедет. Исчезнет подозрительная личность, и жизнь Калле сразу станет пустой и бессодержательной. А главное, будет так досадно, если дядя Эйнар уедет раньше, чем он, Калле, разоблачит его.
В том, что дядя Эйнар преступник, Калле ни минуты не сомневался. Правда, все его предыдущие преступники оказывались в конце концов вполне порядочными людьми, во всяком случае их не удавалось ни в чём уличить, но на этот раз Калле был почти уверен.
«Столько подозрительных обстоятельств, что ошибки быть не может», – убеждал он себя, когда иной раз его одолевали сомнения.
Но Андерсу и Еве-Лотте никакого дела не было до борьбы с преступниками, и они изнывали от скуки. К счастью, когда однажды Андерс шёл вместе с Евой-Лоттой по Большой улице, Сикстен крикнул ему вслед: «Девчатник!» И это несмотря на то, что команды Сикстена и Андерса заключили перемирие! Видно, Сикстену от скуки тоже нечем было заняться, вот он и решил начать военные действия.
Андерс и Ева-Лотта остановились.
– Что ты сказал? – переспросил его Андерс.
– Девчатник, – повторил с вызовом Сикстен.
– Ах, так! А я надеялся, что мне показалось. Очень жаль, но придётся тебя поколотить несмотря на жару.
– Сделай одолжение! Я потом тебе на голову лёд положу, если живым останешься.
– Вечером встретимся в Прериях, – сказал Андерс. – Иди домой и подготовь свою маму, да поосторожнее.
И они расстались. Андерс и Ева-Лотта, ужасно оживлённые, поспешили домой – предупредить Калле. Надвигалась война, которая обещала скрасить не один каникулярный день!
Калле был занят. Через щель в заборе он следил за дядей Эйнаром, который, словно неприкаянный, метался по саду. Калле вовсе не хотелось отрываться от своего дела, но разве можно было равнодушно отнестись к вызову Сикстена! Все трое уселись в беседке Евы-Лотты и стали совещаться. Внезапно вошёл дядя Эйнар.
– Никто со мной не хочет играть! – заныл он. – Что, собственно, здесь происходит?
– Мы собираемся драться, – сухо объяснила Ева-Лотта. – Андерс будет драться с Сикстеном.
– А кто такой Сикстен?
– Один из самых сильных ребят в городе, – ответил Калле. – Андерсу, конечно, не поздоровится.
– Это уж точно, – весело согласился Андерс.
– Может, мне тебе помочь? – предложил дядя Эйнар.
Все трое вытаращились на дядю Эйнара. Неужели он думает, что они позволят взрослому дядьке всё испортить?
– Ну как, Андерс, идти мне с вами?
– Не-е, – протянул Андерс, неприятно задетый тем, что ему приходится объяснять очевидное. – Нет, это было бы не честно.
– Пожалуй, так, – немного обиженно согласился дядя Эйнар. – Но это было бы целесообразно. Хотя ты ещё слишком мал, чтобы понимать, что такое целесообразность. Это приходит с годами.
– Надеюсь, к нему такая чепуха с годами не придёт, – заметила Ева-Лотта.
Тут дядя Эйнар круто повернулся и ушёл.
– А ведь он как будто разозлился, – сказала Ева-Лотта.
– До чего взрослые чудны́е! Но уж этот чудней всех, – заключил Андерс. – И с каждым днём всё капризнее становится.
«Эх, если б вы только знали!» – подумал Калле.
«Прериями» называли большой пустырь на окраине города, густо заросший кустарником. Хозяевами Прерий были дети. Здесь они преображались в золотоискателей, покорителей Аляски, здесь воинственные мушкетёры устраивали кровопролитные дуэли, здесь пылали лагерные костры в Скалистых горах, здесь же стреляли африканских львов, благородные рыцари носились на своих гордых скакунах, а кровожадные чикагские гангстеры безжалостно расправлялись со своими жертвами – всё в зависимости от того, какой фильм шёл в городском кино. Летом кинотеатр, разумеется, закрывался, но ведь на нём свет клином не сошёлся. Оставалось ещё много личных споров, которые надо было решить при помощи кулаков, и, кроме того, Прерии отлично годились для всяких мирных игр.
Сюда направили свои стопы Калле, Андерс и Ева-Лотта, предвкушая волнующую схватку. Сикстен со своей командой уже пришёл. Его соратников звали Бенка и Йонте.
– Вот человек, которому суждено поразить тебя прямо в сердце! – крикнул Сикстен, оживлённо размахивая руками.
– Кто твои секунданты? – спросил Андерс, пропустив мимо ушей ужасающую угрозу. Спросил он больше для проформы: он отлично знал секундантов.
– Йонте и Бенка!
– А это мои! – И Андерс указал на Калле и Еву-Лотту.
– Какое оружие ты выбираешь? – спросил Сикстен, строго придерживаясь правил.
Все прекрасно понимали, что никаким оружием, кроме кулаков, дуэлянты не располагают. Но, когда соблюдаешь форму, получается как-то благороднее.
– Кулаки, – как все и ожидали, ответил Андерс.
И поединок начался. Четверо секундантов, стоя поодаль, следили за схваткой с таким волнением, что пот катил с них градом. Что касается бойцов, то они превратились в клубок мелькающих рук, ног и всклокоченных вихров. Сикстен был сильнее, зато Андерс быстр и увёртлив, как белка. С самого начала он ухитрился надавать Сикстену пару крепких тумаков. Но это лишь невероятно разожгло боевой дух Сикстена. Положение Андерса стало угрожающим.
Ева-Лотта закусила нижнюю губу. Калле глянул на неё. Он и сам бы не раздумывая бросился в битву ради неё, но – увы! – на сей раз девчатником обозвали этого счастливчика Андерса.
– Андерс, давай, давай! – упоённо кричала Ева-Лотта.
Андерс теперь тоже не на шутку разозлился и, неистово ринувшись в ближний бой, заставил Сикстена отступить. По правилам, такого рода поединки длились не больше десяти минут. Бенка следил по часам, и оба дуэлянта, зная, что время дорого, из сил выбивались, чтобы выиграть битву. Но тут Бенка крикнул: «Брейк!», и Сикстен и Андерс скрепя сердце повиновались.
