— Он прав, — сказал парень со шрамом. Он повернулся ко мне:— Ты чертовски сообразителен. Твой коэффициент интеллектуальности и Личныйпрофиль не показывали ничего такого. Может, тебе денег предложить.
— Может быть, — сказал я, — но сумма должна бытьсоответствующей. Назовите сумму и скажите, кто ее предлагает.
— Сумма четверть миллиона долларов наличными, — сказал он. —Это самое большее, что я могу предложить. Освободи нас и занимайся своимиделами… Забудь об этой ночи.
Я обдумал предложение. Внешне оно выглядело заманчиво. Но яне единожды в год проходил мимо больших куч денег, и мне не нравилось то, что ябуду вынужден обмануть частное сыскное агентство Вэлша, третье по величинеагентство мира, с которым я желал и дальше сотрудничать в качестве независимогоподрядчика.
— Так кто же несет расходы, как и почему?
— Я могу выдать тебе половину суммы наличными сегодня ночью,а другую
— через неделю или десять дней. Ты сам скажешь, как тебе этобудет удобнее. Можешь гадать — почему, но не задавать этого вопроса. Это будетодним из того, за что мы заплатим.
— Ваш хозяин, очевидно, может кучами разбрасывать деньги, —протянул я, глянув на часы и заметив, что было уже шесть пятнадцать. — Нет, явынужден отвергнуть ваше предложение.
— Тогда ты — не правительственный чиновник. Любой из нихпозарился бы на такую сумму.
— Я же говорил вам, что не работаю на правительство. Что жедальше?
— Похоже, что мы зашли в тупик, мистер Швейтцер.
— Едва ли, — возразил я, — скорее, добрались до концапредисловия. Поскольку уговорить вас не удалось, придется браться за дело.Приношу вам свои извинения, но другого выхода нет.
— Вы действительно решили применить физическое насилие?
— Боюсь, что так, — подтвердил я. — И нам не помешают.Поскольку я предполагал, что утром буду с похмелья, то прежде чем пойти спать,сказался больным. Так что в моем распоряжении целый день. Вы уже ранены и ранаболит; подумайте же о том, что я могу с вами сделать за день.
Затем я осторожно встал, и хотя комната поплыла передглазами, я вида не подал. Подойдя к стулу коротышки, я сгреб его и поднялвместе с седоком. Я чувствовал себя неважно, но силы еще оставались.
Я унес его в душевую и вместе со стулом запихнул под душтак, чтобы вода пока не попадала на голову.
Затем я вернулся в каюту.
— Теперь расскажу, что я задумал, — сказал я. — Я измерялтемпературу воды в этой душевой в разное время дня: она колеблется от 140 до180 градусов по Фаренгейту. И твой приятель окажется под струей кипятка сразуже, как только я включу воду, расстегну рубашку и спущу ему брюки, чтобыпобольше открыть тело. Понял?
— Понял.
Я вернулся в душевую и включил воду — одну горячую. Затемснова вернулся в каюту. Я внимательно рассматривал лицо высокого, и мнепоказалось, что у него есть что-то общее с коротышкой, какое-то сходство. А неродственники ли они, подумал я.
Когда из душевой донесся крик, он попытался сохранитьвнешнее спокойствие. Но мне было понятно: я сломал его. Он пробовал держатьсяизо всех сил, глядя то на часы, то на меня.
— Выключи, черт возьми! — крикнул он.
— Брат? — спросил я.
— Двоюродный. Да выключи ты кипяток, обезьяна!
— Только тогда, когда у тебя будет что сказать.
— Ладно. Только оставь его там и прикрой дверь.
Я ринулся в душевую и прикрыл воду. Голова у меня началапроясняться, но я по-прежнему чувствовал себя как у дьявола на жаровне.
Я обжег руку, закрывая кран. Оставив жертву висеть на стулеи обтекать, я вернулся в каюту, прикрыв за собой дверь.
— Так что ты хотел сказать?
— Можно мне освободить руку и взять сигарету?
— Нет, но сигарету получишь.
— Хотя бы правую. Она затекла.
Я подумал и согласился, снова взяв пистолет.
Я зажег для него сигарету, сунул ему в рот и освободил егоправую руку от ленты. Он выронил сигарету, пока я это делал, но я поднял ее ивернул ему.
— Ладно, — сказал я. — Отдыхай секунд с десяток, потомпоговорим.
Он кивнул, оглядел комнату и глубоко затянулся.
— Я полагаю, ты знаешь уязвимые места, — начал он, — идумаю, что ты не от правительства; и если это так, то твое личное дело оченьбогатое.
— Я не от правительства.
— Тогда жаль, что ты не на нашей стороне, потому что этотпроект — очень вредная штука. Кто бы ты ни был, — уточнил он, — я надеюсь, чтоты знаешь, что являешься его соучастником…
И он снова посмотрел на часы.
Шесть двадцать пять.
Он делал это и раньше, но я не обращал на это внимания. Нотеперь мне показалось, что он не просто желает знать время.
— Когда взрыв? — спросил я на всякий случай.
И он внезапно купился на мой блеф.
— Принеси моего брата из душевой, чтобы я видел его.
— Когда это случиться? — настаивал я.
— Очень скоро, — сказал он — но это неважно. Ты опоздал.
— Не думаю, — возразил я. — Теперь, когда мне это известно,я потороплюсь. Так… Не время спать. Думаю, мне пора выдать тебя.
— А что, если я предложу тебе большую сумму?
— Нет. Ты только смутишь меня. И я снова откажусь.
— Ладно. Только, пожалуйста, принеси брата обратно ипозаботься об ожогах.
Так я и сделал.
— Вам, парни, придется немного побыть здесь, — сказал янаконец, потушив сигарету у старшего и вновь связывая его. Потом я шагнул кдвери.
— Ты не знаешь, ты действительно не знаешь, — услышал япозади.
— Не валяй дурака, — бросил я через плечо.
Я не знал. Я действительно не знал.
Но мог и догадываться.
