После того, как кончились занятия всей этой физкультурой, яштудировал и слесарное дело. Немало времени отняло изучение способов взломадаже самых простых замков, и я до сих пор полагаю, что наиболее эффективныйспособ кражи — высадить дверь, сгрести, что подвернется под руку, и бежать совсех ног.
Нет, я не отвергал путь совершения преступлений. Были люди,которые совершали преступления, и были люди, которые их не совершали.
Я изучил все подробности того, что, по моему мнению, должнобыло пригодиться. Я пока, возможно, и не специалист во всем, за исключениемсвоего собственного необычного способа существования, но все же много знаю овсяческих малоизвестных вещах. И у меня было преимущество в моем способесуществования — точнее, несуществования.
Когда наличность моя начала подходить к концу, я решилразыскать Дона Вэлша. Я знал, кто он таков, хотя он обо мне ничего не знал и,надеюсь, никогда не узнает. Так я выбрал себе способ зарабатывать на жизнь.
С тех пор прошло десять лет, и у меня до сих пор нетоснований жаловаться.
Как бы то ни было, я посылал открытку Дону каждое Рождество.
Не знаю, решили ли они, что я вожу их за нос. Они говориличто-то о моем индексе склонности к насилию, а это значило, что у них есть либомое личное дело, либо доступ к Центру. Это означало, что я удержал равновесиевплоть до кануна «Румоко».
Будильник был установлен на 5.45, и я перевел его на восемь.Если уж им так много известно, то наверняка они знают и расписание дежурств.
Итак, наступил перелом. Целый месяц я провел здесь, держасвою руку на грохочущем пульсе проекта «Румоко». Вот только если они знали,сколько времени у меня действительно оставалось — срок, в который их работазакончится, они могли — возможно, даже должны были, протянуть время ипридерживать меня. Мне нельзя было оставлять их в моей каюте на целый день, нуа единственная альтернатива — передать их службе безопасности корабля прежде,чем я вытрясу из них их задание — мне страшно не нравилась, так как я не знал,был ли на борту их сообщник, а то и больше, кем бы они ни были, и не затеяли лиони еще чего-нибудь после того, как их фокус с Джи-9 не прошел, как былозадумано. Во всяком случае, что-то должно было быть приурочено к 15 сентября,плановой дате проекта.
Для того, чтобы заработать вознаграждение, я должен былпередать посылку. Но до сих пор ящик был пуст.
— Джентльмены, — сказал я, и мой голос показался мне чужим,с замедленными рефлексами. Поэтому я постарался делать поменьше движений иговорить медленно и осторожно. — Джентльмены, роли поменялись. И теперь моевремя. — Я развернул стул, сел напротив них, положил руку с оружием на кистьдругой, а ту — на спинку стула. — Послушайте предисловие относительно моихдальнейших действий, которые я предполагаю в отношении вас.
— Вы не правительственные агенты, — продолжал я, вглядываясьто в одного, то в другого. — Нет. Вы защищаете чей-то частный интерес. Будь выагенты, вы, несомненно, должны были убедиться, что я не один. Вы прибегли ккрайним мерам, вынужденные допрашивать меня таким манером, так что ядогадываюсь, что вы штатские, и толкнуло вас на это что-то отчаянное. Это заставляетменя связать ваши действия со вчерашней попыткой диверсии с аппаратом Джи-9 —да, назовем это диверсией. Вы знаете, что это так, и я знаю, что вы это знаете— после того, как я слазил в него, и ожидаемого результата не получилось.Очевидно, это толкнуло вас на сегодняшние действия. Поэтому я даже не задаю вамвопроса об этом.
Затем примем во внимание, что я принял сказанное вами зачистую монету — я мог бы вынуть документы из ваших карманов, если они там есть,но ваши имена мне ни к чему. Так что и в карманы к вам я не полезу. Вдействительности мне нужен ответ только на один вопрос, и это, возможно, непринесет вреда ни вам, ни вашему нанимателю или нанимателям, которые,несомненно, откажутся от вас.
— Я хочу знать, кого вы представляете, — сказал я. — Зачем?— спросил высокий, и хмурый взгляд его упал на меня. У рта его был рубец,который я раньше не заметил из-за маски.
— От этого зависит ответ — почему вас послали?
— И чем это кончится?
Я пожал плечами:
— Может быть, личной местью.
Он покачал головой.
— Вы тоже на кого-то работаете, — сказал он, — и если это неправительство, то все равно кто-нибудь из тех, кто нам не по душе.
— То есть, вы признаете, что вы не независимые подрядчики.Если вы не говорите мне, на кого вы работаете, может быть, вы скажете, для чегохотите сорвать проект?
— Нет.
— Ладно. Вывод один — вы связаны с каким-то крупнымнанимателем, который является противником проекта. Как это звучит? Могу ясделать такое допущение?
Коротышка засмеялся, и второй оборвал его быстрым свирепымвзглядом.
— Ну, с этим покончено, — сказал я, — перейдем к другому. Вмоих руках и ваша смерть, и ваше спасение. Я могу даже предположить, что этойкаютой заинтересуются ваши друзья, которые вовсе не предполагали простодурачиться и могут войти на сцену в последнем акте, перед тем, как вам будеткрышка. Как это звучит?
— Прослушивается это место или нет?
— Конечно, нет, — сказал его напарник, — только держи пастьзакрытой.
— Ну, как это звучит? — повторил я.
Он снова покачал головой.
— Альтернатива — рассказ всей истории — о наркотиках,допросах и вообще. Как же это звучит? Или вы хотите дотянуть допрос до пыток?
Высокий подумал и снова покачал головой.
— И вы это сделаете? — спросил он меня.
— Да.
Казалось, он обдумывает это.
— Потом я не смогу спасти вас от пыток, как хотел, —заключил я. — Даже если вы и прошли наркопробу, вы знаете, что вас расколют запару дней, если будут пользоваться наркотиками и всем прочим умело. Такподходящая эта тема для беседы или же поговорим позже? Если вы предпочитаетеотложить это, я могу только предположить, что вы спланировали еще кое-что,чтобы сорвать проект…
— Проклятье, он слишком сообразителен!
— Скажи ему, чтобы он заткнулся, — посоветовал я другому. —Он отвечает мне настолько быстро, что и пошутить не дает. Так что же вызатеяли? Давайте, выкладывайте, — сказал я, — вы же знаете, что рано или поздноя от вас этого добьюсь.
